Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

Выплываю в парке, город не узнаю. 
Задыхаюсь. Ровно ходить не в силах, 
Будто кто-то под рёбра вилы 
Мне воткнул и с вилами я стою. 
Всё забыл, а может меня забыли, 
Верно думая мне каюк. 
Просчитались, что же ни в первый раз, 
В Зурбагане все из огня и стали, 
С Одиссеем много они плутали 
По различным мифам, - вы их читали? 
Не читали! Что же настал ваш час: 
Незнакомый город, осенний парк, 
Зурбаганец спит на резной скамейке, 
Пенелопа льёт ему мёд из лейки, 
Одиссей будильник включил жалейку… 
Как проснётся, продолжу я свой рассказ.

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

За синью каждый город - Зурбаган: 
Вдоль побережья клочья пены сея, 
Гудит, зовёт могучий океан, 
В любом пришельце видя Одиссея. 

Но ветер странствий нынче не в чести, 
Пришельцы - равнодушны и степенны. 
И волны обдают их горькой пеной, 
Не в силах от Итаки увести...

♤ оземьление: 
[УДК 801.7:912.43] 

Создатель карты Ойкумены Александра 
величины Земного шара исчислитель 
Эратосфен, библиотекарь Муссейона 
о мифотичной географии Гомера 
оставил отзыв иронически блестящий*. 
Но вопреки ему фанаты Одиссеи 
не раз Слепца картину мира рисовали 
творя фантАзии конкретную опору 
её противоречий контурною картой 
филалогичным хорографии порывом 
из славной практики Сокровищ Стивенсона 
на шахматной доске координат пространства 
Гринландию Зелинского** чертовски честно 
рукою Бродского*** чертили на Хайнане, 
иль по Гриневичу**** взрастив её из Крыма, 
где Севастополь отвечает Зурбагану. 
___ 
*_"Определишь места странствий Одиссея, найдя кожевника, сшившего мешок для ветров" 
**_Корнелий Люцианович, критик-Гринофил, означен на BOOKMIXе Зеленским 
***_Савва Григорьевич, художник расчисленной Геннадием Ивановичем Золотухиным карты Гринландии в Феодосийском музее А.Грина 
****_Геннадий Станиславович, языковед, автор карты Гринландии из музея А.Грина в Кирове (Вятке)

Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

Ласковый-ласковый город 

Я ли тебе не впору, 
Мне ль ты не по судьбе... 
Ласковый-ласковый город, 
Как я хочу к тебе! 

Как Одиссей к Итаке - 
К башне знакомой рвусь. 
В вечном, бескрайнем мраке 
С волнами жизни бьюсь. 

Город, где олеандры 
Тянут цветки к лучу... 
Снова шепчу, как мантру: 
"Как я к тебе хочу!" 

Сквозь леденящий холод - 
К ласковым берегам 
Я доплыву, мой город - 
Солнечный Зурбаган.

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

Выплываю в парке, город не узнаю. 
Задыхаюсь. Ровно ходить не в силах, 
Будто кто-то под рёбра вилы 
Мне воткнул и с вилами я стою. 
Всё забыл, а может меня забыли, 
Верно думая мне каюк. 
Просчитались, что же ни в первый раз, 
В Зурбагане все из огня и стали, 
С Одиссеем много они плутали 
По различным мифам, - вы их читали? 
Не читали! Что же настал ваш час: 
Незнакомый город, осенний парк, 
Зурбаганец спит на резной скамейке, 
Пенелопа льёт ему мёд из лейки, 
Одиссей будильник включил жалейку… 
Как проснётся, продолжу я свой рассказ.

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

За синью каждый город - Зурбаган: 
Вдоль побережья клочья пены сея, 
Гудит, зовёт могучий океан, 
В любом пришельце видя Одиссея. 

Но ветер странствий нынче не в чести, 
Пришельцы - равнодушны и степенны. 
И волны обдают их горькой пеной, 
Не в силах от Итаки увести...

Ласковый-ласковый город 

Я ли тебе не впору, 
Мне ль ты не по судьбе... 
Ласковый-ласковый город, 
Как я хочу к тебе! 

Как Одиссей к Итаке - 
К башне знакомой рвусь. 
В вечном, бескрайнем мраке 
С волнами жизни бьюсь. 

Город, где олеандры 
Тянут цветки к лучу... 
Снова шепчу, как мантру: 
"Как я к тебе хочу!" 

Сквозь леденящий холод - 
К ласковым берегам 
Я доплыву, мой город - 
Солнечный Зурбаган.

Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

Ошибка или... 

       Переехав из Каперны в Зурбаган... 

Пусть на небесах вершатся браки – 
Не гневись, не сыпь на раны соль... 
Ввечеру на улочках Итаки 
Встретил я Улисса и Ассоль. 

В тот же час, задворками Европы, 
В Зурбагане – муж, пьянчуга Грей 
Раздавал полотна Пенелопы 
За полпинты в баре «Одиссей».

Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

Ошибка или... 

       Переехав из Каперны в Зурбаган... 

Пусть на небесах вершатся браки – 
Не гневись, не сыпь на раны соль... 
Ввечеру на улочках Итаки 
Встретил я Улисса и Ассоль. 

В тот же час, задворками Европы, 
В Зурбагане – муж, пьянчуга Грей 
Раздавал полотна Пенелопы 
За полпинты в баре «Одиссей».

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

Ласковый-ласковый город 

Я ли тебе не впору, 
Мне ль ты не по судьбе... 
Ласковый-ласковый город, 
Как я хочу к тебе! 

Как Одиссей к Итаке - 
К башне знакомой рвусь. 
В вечном, бескрайнем мраке 
С волнами жизни бьюсь. 

Город, где олеандры 
Тянут цветки к лучу... 
Снова шепчу, как мантру: 
"Как я к тебе хочу!" 

Сквозь леденящий холод - 
К ласковым берегам 
Я доплыву, мой город - 
Солнечный Зурбаган.

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

из бухты Улисс: 

"В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,.." 
Александр Ст. Грин /"Вокруг света" 

по тексту бродят зурбаганцы 
Жиль и Ассоль Седир, Фрион, 
Норк Орк и Аспер Корион, 
Валу, иные иностранцы 

слов слуха русского воссторга 
скитальцы за края земли 
от Севастополя до мглы 
тумана над Владивостоком 

где безымянно похоронен 
подтекст над бухтою Улисс* 
разгадочник и моралист 
неплохо с Дублином знакомый 

по трэвологам странных странствий 
где Пенелопой ждёт Ассоль 
тая глухой надежды боль 
под чтенье Одиссеи славной 

"... Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне." 
Александр Ст. Грин /"Вокруг света" 
___ 
*_т.е. на Морском кладбище Владивостока??

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

♤ оземьление: 
[УДК 801.7:912.43] 

Создатель карты Ойкумены Александра 
величины Земного шара исчислитель 
Эратосфен, библиотекарь Муссейона 
о мифотичной географии Гомера 
оставил отзыв иронически блестящий*. 
Но вопреки ему фанаты Одиссеи 
не раз Слепца картину мира рисовали 
творя фантАзии конкретную опору 
её противоречий контурною картой 
филалогичным хорографии порывом 
из славной практики Сокровищ Стивенсона 
на шахматной доске координат пространства 
Гринландию Зелинского** чертовски честно 
рукою Бродского*** чертили на Хайнане, 
иль по Гриневичу**** взрастив её из Крыма, 
где Севастополь отвечает Зурбагану. 
___ 
*_"Определишь места странствий Одиссея, найдя кожевника, сшившего мешок для ветров" 
**_Корнелий Люцианович, критик-Гринофил, означен на BOOKMIXе Зеленским 
***_Савва Григорьевич, художник расчисленной Геннадием Ивановичем Золотухиным карты Гринландии в Феодосийском музее А.Грина 
****_Геннадий Станиславович, языковед, автор карты Гринландии из музея А.Грина в Кирове (Вятке)

Идут* по морю Одиссеи. 
Ну как спастись им от Сирен? 
Их путь не розами усеян… 
Но дует ветер перемен. 

И позади осталась Сцилла, 
Сирен затихли голоса. 
Поэт макнул перо в чернила. 
Гомер. Тугие паруса. 

На белый лист ложатся строки, 
спасая душу из оков. 
Алеет парус одинокий 
у Зурбаганских берегов. 

*Идут по морю — так говорят мореплаватели

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

За синью каждый город - Зурбаган: 
Вдоль побережья клочья пены сея, 
Гудит, зовёт могучий океан, 
В любом пришельце видя Одиссея. 

Но ветер странствий нынче не в чести, 
Пришельцы - равнодушны и степенны. 
И волны обдают их горькой пеной, 
Не в силах от Итаки увести...

•погодка шепчет• 

Погодка шепчет: «налей да выпей!» 
Ерошит дождь полубокс газона. 
В окне маячу болотной выпью, 
немым укором промежсезонью. 

Вдвоём на фото: в дырявых джинсах, 
с бутылкой «Джека» в рябом пакете 
(потом ругался — еду навынос 
забыли в парке на парапете). 

Был так серьёзен, слегка рассеян, 
когда, считая не тех врагами, 
ушёл в последнюю одиссею — 
за сказкой анти/блин!/Зурбагана. 

Мгновенный слепок цветного рая — 
хохочем, сидя на парапете... 

Погодка шепчет. Ассоль бухает. 
Обрывки фото уносит ветер.

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

За синью каждый город - Зурбаган: 
Вдоль побережья клочья пены сея, 
Гудит, зовёт могучий океан, 
В любом пришельце видя Одиссея. 

Но ветер странствий нынче не в чести, 
Пришельцы - равнодушны и степенны. 
И волны обдают их горькой пеной, 
Не в силах от Итаки увести...

Ласковый-ласковый город 

Я ли тебе не впору, 
Мне ль ты не по судьбе... 
Ласковый-ласковый город, 
Как я хочу к тебе! 

Как Одиссей к Итаке - 
К башне знакомой рвусь. 
В вечном, бескрайнем мраке 
С волнами жизни бьюсь. 

Город, где олеандры 
Тянут цветки к лучу... 
Снова шепчу, как мантру: 
"Как я к тебе хочу!" 

Сквозь леденящий холод - 
К ласковым берегам 
Я доплыву, мой город - 
Солнечный Зурбаган.

напомни мне имя твоё 

волны ли старые сказки нашепчут 
песни ли ветер  споёт о героях неведомых 
здесь все дороги кончаются  в синей уснувшей траве 

чайки несутся над морем  кричат — ты вернулся домой 
город искрится на солнце и пахнет вином и арбузами 
что ты за город и как мне в стихах называть тебя 

ты погляди в моё небо  ты погляди и узнаешь ответ 
слышишь ли  видишь ли  листья травы зашептали  
и эхо звенит —  Зурбаган — Зурбаган... 

мы заждались тебя путник  напомни нам имя твоё 
ветер принёс это имя из дальнего прошлого 
мчится за тучами громом гремит —  Одиссей — Одиссей… 

Здрасти… тебе ж не сюда  а к Пенелопе в Итаку

Сходить от одиночества с ума – 
томительная женская забава. 
Чинить супругу ветхий алый парус 
и верить не расслышанным словам. 

Сто лет прожить мифической змеёй, 
за пазухой пригретой у героя, 
и сгинуть в Зурбагане или Трое, 
забытой до скончания времён. 

А где-то одиссеева жена 
извечно ждёт, и хлеб выносит нищим, 
и путника потухшим взглядом ищет, 
которому по-прежнему нужна.

Ласковый-ласковый город 

Я ли тебе не впору, 
Мне ль ты не по судьбе... 
Ласковый-ласковый город, 
Как я хочу к тебе! 

Как Одиссей к Итаке - 
К башне знакомой рвусь. 
В вечном, бескрайнем мраке 
С волнами жизни бьюсь. 

Город, где олеандры 
Тянут цветки к лучу... 
Снова шепчу, как мантру: 
"Как я к тебе хочу!" 

Сквозь леденящий холод - 
К ласковым берегам 
Я доплыву, мой город - 
Солнечный Зурбаган.

В поисках новых Итак 

Одиссею не снится давно дорогая Итака, 
Он лицо Пенелопы не может припомнить никак. 
Каждый день Посейдон, поднимаясь из водного мрака, 
Отправляет скитальца на поиски новых Итак. 

…Шаловливый Зефир теребит за крыло пеликана, 
Осыпает с кудрей Одиссея засохшую соль. 
И несут паруса к рыболовным сетям Зурбагана, 
И трепещет вдали белоснежная юбка Ассоль. 

Это вам не Циклоп и не Кирка (чтоб ей там икалось), 
Не мелизмы сирен, не Аида смертельный оскал… 
Опускай, Одиссей, свой пунцовый заштопанный парус, 
Ты попал в Зурбаган. Ты попал, Одиссей, ты пропал…

За синью каждый город - Зурбаган: 
Вдоль побережья клочья пены сея, 
Гудит, зовёт могучий океан, 
В любом пришельце видя Одиссея. 

Но ветер странствий нынче не в чести, 
Пришельцы - равнодушны и степенны. 
И волны обдают их горькой пеной, 
Не в силах от Итаки увести...