где хлопушки там и пушки
где бенгальский там верблюд
почему поляки душки
на макушку нам плюют
с рождества до рождества не
отправляйтесь до варшав
отложите выезжанье
над их клаусом поржав:
в кацавейке хилый жуткий
то ли это в шушуне
ой простите в полушубке
на оленях или не
на оленях...

то ли дело
с красным носом (после доз
чисто русских) входит смело
наш красавец дед мороз
говорит: 13 стульев?..
на растопку! не вопрос...

Этот кот бенгальский
Любит в новогодье
Заглянуть в бокальчик,
Быть экскурсоводом
У мохнатой ёлки
На пахучих ветках,
«Мяу» по-актёрски
Петь на табуретке,
Обнимать за шею
Лапою-ручонкой,
Только он шалеет
От хлопушек звонких.

И бенгальским тигром,
Сотнею царапок
Он закончит игры,
Раз – и ёлка на пол!
Выносите, люди,
На балкон бенгала,
А гора посуды
Чем ему мешала?..
Что мне гости скажут?..
Вот пущу на шапку…
Кот пищит: «Нагажу
И в сапог, и в тапки!»

Приходит история, льётся - весёлая лёгкая:
герои прекрасны, закат незабвенно вишнёв...
Всё так, как хотелось, но сердце предательски ёкает:
опять на стене незаметно повисло ружьё.

Игрушка? Случайный обрывок безумного времени?
Простая хлопушка, бабахнет и всех развлечёт?
Но тянет от стен молчаливым холодным презрением,
и мёртво глядит немигающий чёрный зрачок.

Зачем? Не хочу! Ужас ловит объятьями душными,
нет двери, и хочется биться о стены и выть,
нет окон... Вокруг всё вплотную увешано ружьями...
нет выхода... выхода нет... нет вы...

Что ж давай посчитаемся, померяемся, поматеримся,
Вспомним про искренность, забудем про политес.
Подумаем, порассуждаем и даже возможно помиримся,
Построим город, а за городом посадим лес.
Давай попробуем сделать всё, что когда-то не вышло
Рылом, разумом, не вышло из-за наших проклятых ссор.
Я католик, а ты православная, но мы оба друг друга слышим,
Видим, думаем, любим, а это уже замечательно, и хорошо
Когда Бог один, - он дважды может родиться.
Только бы, даже единожды не умирал.
Знаешь, а давай эти 13 дней проведём как птицы,
Помирившиеся в полёте и летящие в два крыла.

Миримся, радуясь, празднуем с вами
Общий для всех Новый год.
С песнями между двумя Рождествами
Он по планете идёт.
Нитью связующей вяжет минуты,
В полночь творит волшебство.
Стороны света - дороги, маршруты
В добрых объятьях его.
Где-то морозы за окнами люты,
Где-то - тепло и дожди...
Искрами-звёздами в небе салюты,
Новая жизнь впереди.
Словно линяем - снимается кожа,
Старого времени плен.
С прошлым прощаясь, былое итожа,
Радостных ждём перемен.
Деда Мороза попросим на ушко:
Радости дай для ребят.
Пусть за окошком не пушки - хлопушки,
Их не пугая, гремят.
Пусть бесконечно везение длится,
Доброе - будет полней.
Пусть озаряются детские лица
Светом бенгальских огней.

Оскалены клыки,
Разглажены полоски.
Бенгальские огни назвали в честь меня.
Движения легки,
Я страшный, сильный, броский.
Таких боятся все: чужие и родня...

Но сам себе не рад,
Страдаю, как мимоза.
Хочу любимым быть до кончика хвоста.
Пришёл на маскарад
Уламывать Мороза
Одеть меня в костюм домашнего кота.

Рождество на Западе,
сросшееся с Ханукой,
с яркими витринами,
штолленом и пряником,
ярмаркой под ратушей,
мега-распродажами,
батюшек и матушек
чопорным адажио.
Дней теченье плавное -
дни да дни листаемы
птицами стеклянными,
троллями хрустальными...

Рождество Восточное -
сродное с метелями,
грубыми сугробами,
инея цветением,
где колядки тропкою
под окошком слепеньким
с гиканьем да топотом -
радость ножкам крепеньким.
Чуда той сторонкою
век марать - не вымарать,
с чёртом да Солохою,
с месяцем навыворот.

Там и там - свечение...
Кто промолвит слово,
где оно ничейное,
где оно - Христово?

Новогодних фейерверков отголоски,
на железном стерженьке огонь бенгальский,
серпантинные кручёные полоски,
золотой гирлянды заспанные глазки.
Из картонного пространства достаётся
шар за шаром и игрушка за игрушкой,
блеск и матовость былого благородства
с новогодней мандариновой отдушкой.
Разноцветные дождинки с мишурою,
всё, что в детстве было сказке сопредельно,
что прошло через года не без урона,
было всяко: то да это проглядели.
Как соседям, улыбаешься бездомно
(их соседство так по-доброму знакомо)
космонавтику в скафандре со звездою,
старичкам в окне заснеженного дома.
Как и прежде, огоньки желаний робки,
ветви ёлочки душисты, иглы колки.
Только Родины не вынешь из коробки,
и собрать нельзя стеклянные осколки.

Что ж давай посчитаемся, померяемся, поматеримся,
Вспомним про искренность, забудем про политес.
Подумаем, порассуждаем и даже возможно помиримся,
Построим город, а за городом посадим лес.
Давай попробуем сделать всё, что когда-то не вышло
Рылом, разумом, не вышло из-за наших проклятых ссор.
Я католик, а ты православная, но мы оба друг друга слышим,
Видим, думаем, любим, а это уже замечательно, и хорошо
Когда Бог один, - он дважды может родиться.
Только бы, даже единожды не умирал.
Знаешь, а давай эти 13 дней проведём как птицы,
Помирившиеся в полёте и летящие в два крыла.

Оскалены клыки,
Разглажены полоски.
Бенгальские огни назвали в честь меня.
Движения легки,
Я страшный, сильный, броский.
Таких боятся все: чужие и родня...

Но сам себе не рад,
Страдаю, как мимоза.
Хочу любимым быть до кончика хвоста.
Пришёл на маскарад
Уламывать Мороза
Одеть меня в костюм домашнего кота.

Рождество на Западе,
сросшееся с Ханукой,
с яркими витринами,
штолленом и пряником,
ярмаркой под ратушей,
мега-распродажами,
батюшек и матушек
чопорным адажио.
Дней теченье плавное -
дни да дни листаемы
птицами стеклянными,
троллями хрустальными...

Рождество Восточное -
сродное с метелями,
грубыми сугробами,
инея цветением,
где колядки тропкою
под окошком слепеньким
с гиканьем да топотом -
радость ножкам крепеньким.
Чуда той сторонкою
век марать - не вымарать,
с чёртом да Солохою,
с месяцем навыворот.

Там и там - свечение...
Кто промолвит слово,
где оно ничейное,
где оно - Христово?

Новогодних фейерверков отголоски,
на железном стерженьке огонь бенгальский,
серпантинные кручёные полоски,
золотой гирлянды заспанные глазки.
Из картонного пространства достаётся
шар за шаром и игрушка за игрушкой,
блеск и матовость былого благородства
с новогодней мандариновой отдушкой.
Разноцветные дождинки с мишурою,
всё, что в детстве было сказке сопредельно,
что прошло через года не без урона,
было всяко: то да это проглядели.
Как соседям, улыбаешься бездомно
(их соседство так по-доброму знакомо)
космонавтику в скафандре со звездою,
старичкам в окне заснеженного дома.
Как и прежде, огоньки желаний робки,
ветви ёлочки душисты, иглы колки.
Только Родины не вынешь из коробки,
и собрать нельзя стеклянные осколки.

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

Новогодних фейерверков отголоски,
на железном стерженьке огонь бенгальский,
серпантинные кручёные полоски,
золотой гирлянды заспанные глазки.
Из картонного пространства достаётся
шар за шаром и игрушка за игрушкой,
блеск и матовость былого благородства
с новогодней мандариновой отдушкой.
Разноцветные дождинки с мишурою,
всё, что в детстве было сказке сопредельно,
что прошло через года не без урона,
было всяко: то да это проглядели.
Как соседям, улыбаешься бездомно
(их соседство так по-доброму знакомо)
космонавтику в скафандре со звездою,
старичкам в окне заснеженного дома.
Как и прежде, огоньки желаний робки,
ветви ёлочки душисты, иглы колки.
Только Родины не вынешь из коробки,
и собрать нельзя стеклянные осколки.

Оскалены клыки,
Разглажены полоски.
Бенгальские огни назвали в честь меня.
Движения легки,
Я страшный, сильный, броский.
Таких боятся все: чужие и родня...

Но сам себе не рад,
Страдаю, как мимоза.
Хочу любимым быть до кончика хвоста.
Пришёл на маскарад
Уламывать Мороза
Одеть меня в костюм домашнего кота.

Ещё одна прикончена чекушка,
отпразднован салатом Новый год,
и вот она - китайская хлопушка!
Настал её феерии черёд!
Во мне бурлит шампанское и пиво,
во мне вовсю ликует оливье,
и я несу китайской мощи диво
на радость миру, городу, семье!
Я - Инь и Ян, Империи посланец,
Я - Поднебесной праздничный посол!
Так почему ж кричат, что я - засранец,
перемежая тем, что я - осёл?

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

когда не происходит ничего
во времени-пространстве моего
земного окруженья-отношенья
махну семь вёрст за горы и моря
на берега из слов и киселя
реки молочной пробовать теченье
на вкус и цвет и запах и любовь
себя поддев на тонкое слабо
хлопушкой одноразовой взорваться
бенгальскими огнями заискрить
заплыть за всевозможные буи
нарушить всевозможные балансы
потом вернуться в дом и тишину
в любимую работу и страну
нырнуть рыбёшкой избегая мели
приветствуя начальство и родных
как будто бы и не было иных
молочных рек и берегов кисельных

Новогодних фейерверков отголоски,
на железном стерженьке огонь бенгальский,
серпантинные кручёные полоски,
золотой гирлянды заспанные глазки.
Из картонного пространства достаётся
шар за шаром и игрушка за игрушкой,
блеск и матовость былого благородства
с новогодней мандариновой отдушкой.
Разноцветные дождинки с мишурою,
всё, что в детстве было сказке сопредельно,
что прошло через года не без урона,
было всяко: то да это проглядели.
Как соседям, улыбаешься бездомно
(их соседство так по-доброму знакомо)
космонавтику в скафандре со звездою,
старичкам в окне заснеженного дома.
Как и прежде, огоньки желаний робки,
ветви ёлочки душисты, иглы колки.
Только Родины не вынешь из коробки,
и собрать нельзя стеклянные осколки.

Что ж давай посчитаемся, померяемся, поматеримся,
Вспомним про искренность, забудем про политес.
Подумаем, порассуждаем и даже возможно помиримся,
Построим город, а за городом посадим лес.
Давай попробуем сделать всё, что когда-то не вышло
Рылом, разумом, не вышло из-за наших проклятых ссор.
Я католик, а ты православная, но мы оба друг друга слышим,
Видим, думаем, любим, а это уже замечательно, и хорошо
Когда Бог один, - он дважды может родиться.
Только бы, даже единожды не умирал.
Знаешь, а давай эти 13 дней проведём как птицы,
Помирившиеся в полёте и летящие в два крыла.

где хлопушки там и пушки
где бенгальский там верблюд
почему поляки душки
на макушку нам плюют
с рождества до рождества не
отправляйтесь до варшав
отложите выезжанье
над их клаусом поржав:
в кацавейке хилый жуткий
то ли это в шушуне
ой простите в полушубке
на оленях или не
на оленях...

то ли дело
с красным носом (после доз
чисто русских) входит смело
наш красавец дед мороз
говорит: 13 стульев?..
на растопку! не вопрос...

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

когда не происходит ничего
во времени-пространстве моего
земного окруженья-отношенья
махну семь вёрст за горы и моря
на берега из слов и киселя
реки молочной пробовать теченье
на вкус и цвет и запах и любовь
себя поддев на тонкое слабо
хлопушкой одноразовой взорваться
бенгальскими огнями заискрить
заплыть за всевозможные буи
нарушить всевозможные балансы
потом вернуться в дом и тишину
в любимую работу и страну
нырнуть рыбёшкой избегая мели
приветствуя начальство и родных
как будто бы и не было иных
молочных рек и берегов кисельных

Приходит история, льётся - весёлая лёгкая:
герои прекрасны, закат незабвенно вишнёв...
Всё так, как хотелось, но сердце предательски ёкает:
опять на стене незаметно повисло ружьё.

Игрушка? Случайный обрывок безумного времени?
Простая хлопушка, бабахнет и всех развлечёт?
Но тянет от стен молчаливым холодным презрением,
и мёртво глядит немигающий чёрный зрачок.

Зачем? Не хочу! Ужас ловит объятьями душными,
нет двери, и хочется биться о стены и выть,
нет окон... Вокруг всё вплотную увешано ружьями...
нет выхода... выхода нет... нет вы...

когда не происходит ничего
во времени-пространстве моего
земного окруженья-отношенья
махну семь вёрст за горы и моря
на берега из слов и киселя
реки молочной пробовать теченье
на вкус и цвет и запах и любовь
себя поддев на тонкое слабо
хлопушкой одноразовой взорваться
бенгальскими огнями заискрить
заплыть за всевозможные буи
нарушить всевозможные балансы
потом вернуться в дом и тишину
в любимую работу и страну
нырнуть рыбёшкой избегая мели
приветствуя начальство и родных
как будто бы и не было иных
молочных рек и берегов кисельных

Приходит история, льётся - весёлая лёгкая:
герои прекрасны, закат незабвенно вишнёв...
Всё так, как хотелось, но сердце предательски ёкает:
опять на стене незаметно повисло ружьё.

Игрушка? Случайный обрывок безумного времени?
Простая хлопушка, бабахнет и всех развлечёт?
Но тянет от стен молчаливым холодным презрением,
и мёртво глядит немигающий чёрный зрачок.

Зачем? Не хочу! Ужас ловит объятьями душными,
нет двери, и хочется биться о стены и выть,
нет окон... Вокруг всё вплотную увешано ружьями...
нет выхода... выхода нет... нет вы...

Оскалены клыки,
Разглажены полоски.
Бенгальские огни назвали в честь меня.
Движения легки,
Я страшный, сильный, броский.
Таких боятся все: чужие и родня...

Но сам себе не рад,
Страдаю, как мимоза.
Хочу любимым быть до кончика хвоста.
Пришёл на маскарад
Уламывать Мороза
Одеть меня в костюм домашнего кота.

Этот кот бенгальский
Любит в новогодье
Заглянуть в бокальчик,
Быть экскурсоводом
У мохнатой ёлки
На пахучих ветках,
«Мяу» по-актёрски
Петь на табуретке,
Обнимать за шею
Лапою-ручонкой,
Только он шалеет
От хлопушек звонких.

И бенгальским тигром,
Сотнею царапок
Он закончит игры,
Раз – и ёлка на пол!
Выносите, люди,
На балкон бенгала,
А гора посуды
Чем ему мешала?..
Что мне гости скажут?..
Вот пущу на шапку…
Кот пищит: «Нагажу
И в сапог, и в тапки!»

Предновогоднее время веселых игр,
Время беспечных шуток, шарад и блицей.
В предновогоднем блице - бенгальский тигр;
Я постараюсь недолго побыть тигрицей.

Пусть в Бангладеш, пусть в Индии - все равно;
Небо сочится кровью - пора заката;
Запах добычи пьянит меня, как вино:
Я голодна и обилию пищи рада.

Буйвол - прекрасно! Забывшийся вдруг шакал -
Тоже узнает, остры ли у тигра зубы.
Бедный Табаки у Киплинга их не знал;
Но доверять рассказам поэтов глупо.

Я не Шерханша, я просто огромный зверь,
Редкий, опасный, прекрасный и грациозный;
Воображение легко открывает в дверь
В сказочный мир, куда взрослым, -- и то - не поздно.

Там где и жизнь, и голод, и смерть - игра,
Там где бенгальский огонь словно вспышка страсти...
Слышите, бьют куранты? Друзья, пора!
Маску тигрицы - к черту! Мы пьем за счастье!

Морозен вечер безумно синий,
Притихли в небе снежинки-звёзды.
…Декабрь становится слишком грозным,
когда своё забываешь имя.
Ворчит: пора подводить итоги.
И год крылатый взмывает в вечность.
Но путь тебя не обманет млечный –
за звёздным кроликом по дороге,
по тропкам горным иди, не слушай
нытьё метелей и крики ветра.
(ты сможешь вспомнить о самом светлом,
пока они не внутри – снаружи).
Пока на море похоже небо,
и снег – как сахар, а месяц гибкий
всегда с чеширской смешной улыбкой,
которой даже подвластна небыль, –
любая ночь – в новогодних красках,
любая мелочь – волшебный оникс.
Мгновенья – бабочки на ладонях,
они ручные и так прекрасны,
они свободны. Беги, Алиса,
от стен назойливых, дней сугробных –
в стране чудес не бывает скорби
и день обыденный не расписан
ни по секундам, ни по минутам.
Спеши, Алиса, за рыжим солнцем,
когда отчаянье в сердце бьётся,
когда нет веры в живое чудо
и жжёт, лютуя, мороз декабрьский.
…Там каждый вечер сапфирно-синий,
там дни сияют, блестят, что иней.
А звёзды – блики огней бенгальских.

Миримся, радуясь, празднуем с вами
Общий для всех Новый год.
С песнями между двумя Рождествами
Он по планете идёт.
Нитью связующей вяжет минуты,
В полночь творит волшебство.
Стороны света - дороги, маршруты
В добрых объятьях его.
Где-то морозы за окнами люты,
Где-то - тепло и дожди...
Искрами-звёздами в небе салюты,
Новая жизнь впереди.
Словно линяем - снимается кожа,
Старого времени плен.
С прошлым прощаясь, былое итожа,
Радостных ждём перемен.
Деда Мороза попросим на ушко:
Радости дай для ребят.
Пусть за окошком не пушки - хлопушки,
Их не пугая, гремят.
Пусть бесконечно везение длится,
Доброе - будет полней.
Пусть озаряются детские лица
Светом бенгальских огней.

Рождество на Западе,
сросшееся с Ханукой,
с яркими витринами,
штолленом и пряником,
ярмаркой под ратушей,
мега-распродажами,
батюшек и матушек
чопорным адажио.
Дней теченье плавное -
дни да дни листаемы
птицами стеклянными,
троллями хрустальными...

Рождество Восточное -
сродное с метелями,
грубыми сугробами,
инея цветением,
где колядки тропкою
под окошком слепеньким
с гиканьем да топотом -
радость ножкам крепеньким.
Чуда той сторонкою
век марать - не вымарать,
с чёртом да Солохою,
с месяцем навыворот.

Там и там - свечение...
Кто промолвит слово,
где оно ничейное,
где оно - Христово?

Морозен вечер безумно синий,
Притихли в небе снежинки-звёзды.
…Декабрь становится слишком грозным,
когда своё забываешь имя.
Ворчит: пора подводить итоги.
И год крылатый взмывает в вечность.
Но путь тебя не обманет млечный –
за звёздным кроликом по дороге,
по тропкам горным иди, не слушай
нытьё метелей и крики ветра.
(ты сможешь вспомнить о самом светлом,
пока они не внутри – снаружи).
Пока на море похоже небо,
и снег – как сахар, а месяц гибкий
всегда с чеширской смешной улыбкой,
которой даже подвластна небыль, –
любая ночь – в новогодних красках,
любая мелочь – волшебный оникс.
Мгновенья – бабочки на ладонях,
они ручные и так прекрасны,
они свободны. Беги, Алиса,
от стен назойливых, дней сугробных –
в стране чудес не бывает скорби
и день обыденный не расписан
ни по секундам, ни по минутам.
Спеши, Алиса, за рыжим солнцем,
когда отчаянье в сердце бьётся,
когда нет веры в живое чудо
и жжёт, лютуя, мороз декабрьский.
…Там каждый вечер сапфирно-синий,
там дни сияют, блестят, что иней.
А звёзды – блики огней бенгальских.

Рождество, Новый год и снова
Рождество. Не совсем дежавю.
Как тебе объяснить толково,
С чувством, толком и по существу?

Астрономы, историки церкви –
Все, кто правду искали везде,
Говорят, что по высшим меркам,
Двадцать пятое – правильный день.

Календарь нас чуть-чуть запутал...
Ради истины и волшебства
Не собьёмся уже с маршрута:
Будем праздновать два Рождества.

Между ними – да будет благость,
И вопрос полюбовно решён.
Есть два праздника. Что, однако,
Хорошо для всех нас?
Хорошо!

Оскалены клыки,
Разглажены полоски.
Бенгальские огни назвали в честь меня.
Движения легки,
Я страшный, сильный, броский.
Таких боятся все: чужие и родня...

Но сам себе не рад,
Страдаю, как мимоза.
Хочу любимым быть до кончика хвоста.
Пришёл на маскарад
Уламывать Мороза
Одеть меня в костюм домашнего кота.

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

Мысли вязнут в декабре -
ни встряхнуться, ни взбодриться.
Снег и ветер пишут бред
на декабрьских страницах.

Шаг замедлю у окна -
день бежит в ночное стойло.
Эту зиму пью до дна,
как лечебную настойку.

Лгут хлопушки и шары,
праздник сдулся, не начавшись.
Старый год угрюм, небрит.
Где обещанное счастье?

Ровно в полночь, как часы,
вечер выстрелит шампанским.
Ну, неси бокал, неси!
С Новым Годом! С новым шансом!

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

Предновогоднее время веселых игр,
Время беспечных шуток, шарад и блицей.
В предновогоднем блице - бенгальский тигр;
Я постараюсь недолго побыть тигрицей.

Пусть в Бангладеш, пусть в Индии - все равно;
Небо сочится кровью - пора заката;
Запах добычи пьянит меня, как вино:
Я голодна и обилию пищи рада.

Буйвол - прекрасно! Забывшийся вдруг шакал -
Тоже узнает, остры ли у тигра зубы.
Бедный Табаки у Киплинга их не знал;
Но доверять рассказам поэтов глупо.

Я не Шерханша, я просто огромный зверь,
Редкий, опасный, прекрасный и грациозный;
Воображение легко открывает в дверь
В сказочный мир, куда взрослым, -- и то - не поздно.

Там где и жизнь, и голод, и смерть - игра,
Там где бенгальский огонь словно вспышка страсти...
Слышите, бьют куранты? Друзья, пора!
Маску тигрицы - к черту! Мы пьем за счастье!

Мой дикий, мой бесстрашный, мой безгрешный,
я помню день, когда судьба столкнула нас,
и растворилось всё, что было прежде,
в лазури бесконечно нежных глаз.
Ты так смотрел... Не дрогнули ресницы
ни разу. Я, дыханье затая,
стояла, будто в церкви пред божницей,
и чувствовала, я - навек твоя.
Конечно, ты в тот миг не человеком
простым, земным, доступным был, и всё ж
влетела я отчаянно, с разбега
в твой странный мир, куда никто не вхож.
Я вспомнила и было мне не надо
впадать в водоворот ретроспектив:
бенгальский белый тигр с небесным взглядом -
ты, кто и обо мне не позабыл.
Мы сотни раз перерождались. Телом,
рассудком, каждый раз с иной судьбой.
И вот вернулся ты бенгальским, белым.
А я стою и плачу пред тобой...
Бессилие, в душе немая мука...
Ах, как зовут бездонные глаза!
Но даже клетки не коснутся руки.
Меж нами снова вечное "нельзя!"
......................
......................
......................

Порой во сне лечу в глубины ада,
и только ты спешишь на помощь мне.
Но день тебя уносит... Снова рядом
лишь фото тигра на моей стене...

Морозен вечер безумно синий,
Притихли в небе снежинки-звёзды.
…Декабрь становится слишком грозным,
когда своё забываешь имя.
Ворчит: пора подводить итоги.
И год крылатый взмывает в вечность.
Но путь тебя не обманет млечный –
за звёздным кроликом по дороге,
по тропкам горным иди, не слушай
нытьё метелей и крики ветра.
(ты сможешь вспомнить о самом светлом,
пока они не внутри – снаружи).
Пока на море похоже небо,
и снег – как сахар, а месяц гибкий
всегда с чеширской смешной улыбкой,
которой даже подвластна небыль, –
любая ночь – в новогодних красках,
любая мелочь – волшебный оникс.
Мгновенья – бабочки на ладонях,
они ручные и так прекрасны,
они свободны. Беги, Алиса,
от стен назойливых, дней сугробных –
в стране чудес не бывает скорби
и день обыденный не расписан
ни по секундам, ни по минутам.
Спеши, Алиса, за рыжим солнцем,
когда отчаянье в сердце бьётся,
когда нет веры в живое чудо
и жжёт, лютуя, мороз декабрьский.
…Там каждый вечер сапфирно-синий,
там дни сияют, блестят, что иней.
А звёзды – блики огней бенгальских.

Новогодних фейерверков отголоски,
на железном стерженьке огонь бенгальский,
серпантинные кручёные полоски,
золотой гирлянды заспанные глазки.
Из картонного пространства достаётся
шар за шаром и игрушка за игрушкой,
блеск и матовость былого благородства
с новогодней мандариновой отдушкой.
Разноцветные дождинки с мишурою,
всё, что в детстве было сказке сопредельно,
что прошло через года не без урона,
было всяко: то да это проглядели.
Как соседям, улыбаешься бездомно
(их соседство так по-доброму знакомо)
космонавтику в скафандре со звездою,
старичкам в окне заснеженного дома.
Как и прежде, огоньки желаний робки,
ветви ёлочки душисты, иглы колки.
Только Родины не вынешь из коробки,
и собрать нельзя стеклянные осколки.

Приходит история, льётся - весёлая лёгкая:
герои прекрасны, закат незабвенно вишнёв...
Всё так, как хотелось, но сердце предательски ёкает:
опять на стене незаметно повисло ружьё.

Игрушка? Случайный обрывок безумного времени?
Простая хлопушка, бабахнет и всех развлечёт?
Но тянет от стен молчаливым холодным презрением,
и мёртво глядит немигающий чёрный зрачок.

Зачем? Не хочу! Ужас ловит объятьями душными,
нет двери, и хочется биться о стены и выть,
нет окон... Вокруг всё вплотную увешано ружьями...
нет выхода... выхода нет... нет вы...

Мысли вязнут в декабре -
ни встряхнуться, ни взбодриться.
Снег и ветер пишут бред
на декабрьских страницах.

Шаг замедлю у окна -
день бежит в ночное стойло.
Эту зиму пью до дна,
как лечебную настойку.

Лгут хлопушки и шары,
праздник сдулся, не начавшись.
Старый год угрюм, небрит.
Где обещанное счастье?

Ровно в полночь, как часы,
вечер выстрелит шампанским.
Ну, неси бокал, неси!
С Новым Годом! С новым шансом!

Этот кот бенгальский
Любит в новогодье
Заглянуть в бокальчик,
Быть экскурсоводом
У мохнатой ёлки
На пахучих ветках,
«Мяу» по-актёрски
Петь на табуретке,
Обнимать за шею
Лапою-ручонкой,
Только он шалеет
От хлопушек звонких.

И бенгальским тигром,
Сотнею царапок
Он закончит игры,
Раз – и ёлка на пол!
Выносите, люди,
На балкон бенгала,
А гора посуды
Чем ему мешала?..
Что мне гости скажут?..
Вот пущу на шапку…
Кот пищит: «Нагажу
И в сапог, и в тапки!»

Опять в жару под Новый Год,
Бенгальской кошкой в пыльных пальмах,
Бреду во сне, почти реально.
И ветер воет, как фагот...

Мой сон не ярок, не глубок,
Он в интервале пару терций,
Пройдёт и громко хлопнет дверцей.
И лязгнут зубы, и замок.

Наощупь, угодив во тьму,
Открытки вытащу из связки,
Где внучка пишет мне по датски,
А я ни слова не пойму.

когда не происходит ничего
во времени-пространстве моего
земного окруженья-отношенья
махну семь вёрст за горы и моря
на берега из слов и киселя
реки молочной пробовать теченье
на вкус и цвет и запах и любовь
себя поддев на тонкое слабо
хлопушкой одноразовой взорваться
бенгальскими огнями заискрить
заплыть за всевозможные буи
нарушить всевозможные балансы
потом вернуться в дом и тишину
в любимую работу и страну
нырнуть рыбёшкой избегая мели
приветствуя начальство и родных
как будто бы и не было иных
молочных рек и берегов кисельных

Предновогоднее время веселых игр,
Время беспечных шуток, шарад и блицей.
В предновогоднем блице - бенгальский тигр;
Я постараюсь недолго побыть тигрицей.

Пусть в Бангладеш, пусть в Индии - все равно;
Небо сочится кровью - пора заката;
Запах добычи пьянит меня, как вино:
Я голодна и обилию пищи рада.

Буйвол - прекрасно! Забывшийся вдруг шакал -
Тоже узнает, остры ли у тигра зубы.
Бедный Табаки у Киплинга их не знал;
Но доверять рассказам поэтов глупо.

Я не Шерханша, я просто огромный зверь,
Редкий, опасный, прекрасный и грациозный;
Воображение легко открывает в дверь
В сказочный мир, куда взрослым, -- и то - не поздно.

Там где и жизнь, и голод, и смерть - игра,
Там где бенгальский огонь словно вспышка страсти...
Слышите, бьют куранты? Друзья, пора!
Маску тигрицы - к черту! Мы пьем за счастье!

Морозен вечер безумно синий,
Притихли в небе снежинки-звёзды.
…Декабрь становится слишком грозным,
когда своё забываешь имя.
Ворчит: пора подводить итоги.
И год крылатый взмывает в вечность.
Но путь тебя не обманет млечный –
за звёздным кроликом по дороге,
по тропкам горным иди, не слушай
нытьё метелей и крики ветра.
(ты сможешь вспомнить о самом светлом,
пока они не внутри – снаружи).
Пока на море похоже небо,
и снег – как сахар, а месяц гибкий
всегда с чеширской смешной улыбкой,
которой даже подвластна небыль, –
любая ночь – в новогодних красках,
любая мелочь – волшебный оникс.
Мгновенья – бабочки на ладонях,
они ручные и так прекрасны,
они свободны. Беги, Алиса,
от стен назойливых, дней сугробных –
в стране чудес не бывает скорби
и день обыденный не расписан
ни по секундам, ни по минутам.
Спеши, Алиса, за рыжим солнцем,
когда отчаянье в сердце бьётся,
когда нет веры в живое чудо
и жжёт, лютуя, мороз декабрьский.
…Там каждый вечер сапфирно-синий,
там дни сияют, блестят, что иней.
А звёзды – блики огней бенгальских.