Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Какая глупая стихия
Заключена в моем мирке,
Когда по графику стихи я
Спешу писать накоротке?

Что есть лукавого в отмашке,
Что я по первому щелчку,
Впадая в раж, без всякой бражки,
Вослед за рифмами бегу?

И если вдруг споткнусь на слове
Или сволынить замечусь,
Стихия мне попортит крови
И в аут выбросит без чувств...

Стихия... трижды будь ты бита!
Не мучь, не мучь меня, пиита!..

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Успокойся ты, море синее,
Море серое, не бушуй,
Не прощу его, не проси меня,
Не пущу его к шалашу.
И пловец хорош, и рыбак неплох,
Но неверен он, слишком ветренный,
Я хочу - всего, мне не нужно крох,
Обещания лишь несусветные.
Вот вернётся он, и увидишь ты -
Не пущу его, пусть не думает...
Ты ветрище, дуй, да под нос свисти,
Но верни его, слышишь, увалень?

я был джедаем и не ожидал
что стану жертвою стихии ситхов,
что идеалы все свои предам
и разбужу в глубинах сердца лихо.
мой красный меч испробовал на вкус
невинность крови юных падаванов;
теперь я мастер боевых искусств
и нету мне среди джедаев равных.
не смог спасти я Падме, но спасу
империю, что вся погрязла в битвах,
и если надо мной свершится суд,
пускай судьёю станет сын любимой...

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

доколь не выдохлась стихия
внутри тебя а то ж и вне
(стишки бывают и плохия)
на карусельном едь коне

пегась помалу и воздастся
не графомань но метромань
стишков нарóщенное мясце
укрепит кости виждь и встань

внемли стихии рифм глагольных
чредою жги сердца людей
не сторонись путей окольных
и всеми тропами владей

а если злобный карусельщик
тебя с лошадкой тормознет
будь как стихия беспредельщик
и напиши вот это вот

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Если бы можно было вернуть назад…
Скользкое время - злейшая из стихий.
Зубы острее волчиьх - грызёт базальт.
Хитрое нравом, прёт несудом в стихи.
Скверный художник – пачкает желтизной,
Грязные пятна больше не смыть со щёк.
Как надоело с ним воевать одной!
Скажут, сдала, а, может, чего ещё.
Схлынут потоки, выгорит жизнь дотла,
Вновь оживут засеянные поля.
Если бы я тебя возвратить смогла…
Просто ты вольный воздух, а я - земля.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Ты пришла как тайфун, как стихийное бедствие,
Ураган не страшней, если ждёшь и готов.
А не помнишь, тебе посвящала я реквием,
И клялась что теперь - никогда, ни за что?
Но взглянула в глаза, что сверкнули, как молния,
И услышала гром среди ясных небес.
У запретной любви глубина жутко тёмная,
И скажи мне теперь, что с тобою не бес?
Я устала просить отпустить и помиловать.
Ты сильнее меня. Знаю - парус сорвёт.
Вот и вечер пришёл. Он в рубашке малиновой.
Обреченная жду, в пропасть рухну вот-вот.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Бродяжит ночь в предутреннем загуле.
Часы нацикали четыре без пяти,
На небе резко шторы запахнули
И путеводную с биноклем не найти.
Поднялся ветер, выйдя из-за грани,
Где горизонтами смыкаются края.
Разрывы грома слышно в Тегеране,
А от разрядов в Тикси плавится земля.
Мир дрогнул под ударом катаклизма,
Бушует буря — разбесившийся циклоп.
С планетной кожи микроорганизмы
Бог удалил. Рукой стихии сделав хлоп.

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Ты пришла как тайфун, как стихийное бедствие,
Ураган не страшней, если ждёшь и готов.
А не помнишь, тебе посвящала я реквием,
И клялась что теперь - никогда, ни за что?
Но взглянула в глаза, что сверкнули, как молния,
И услышала гром среди ясных небес.
У запретной любви глубина жутко тёмная,
И скажи мне теперь, что с тобою не бес?
Я устала просить отпустить и помиловать.
Ты сильнее меня. Знаю - парус сорвёт.
Вот и вечер пришёл. Он в рубашке малиновой.
Обреченная жду, в пропасть рухну вот-вот.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Успокойся ты, море синее,
Море серое, не бушуй,
Не прощу его, не проси меня,
Не пущу его к шалашу.
И пловец хорош, и рыбак неплох,
Но неверен он, слишком ветренный,
Я хочу - всего, мне не нужно крох,
Обещания лишь несусветные.
Вот вернётся он, и увидишь ты -
Не пущу его, пусть не думает...
Ты ветрище, дуй, да под нос свисти,
Но верни его, слышишь, увалень?

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Ты пришла как тайфун, как стихийное бедствие,
Ураган не страшней, если ждёшь и готов.
А не помнишь, тебе посвящала я реквием,
И клялась что теперь - никогда, ни за что?
Но взглянула в глаза, что сверкнули, как молния,
И услышала гром среди ясных небес.
У запретной любви глубина жутко тёмная,
И скажи мне теперь, что с тобою не бес?
Я устала просить отпустить и помиловать.
Ты сильнее меня. Знаю - парус сорвёт.
Вот и вечер пришёл. Он в рубашке малиновой.
Обреченная жду, в пропасть рухну вот-вот.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

доколь не выдохлась стихия
внутри тебя а то ж и вне
(стишки бывают и плохия)
на карусельном едь коне

пегась помалу и воздастся
не графомань но метромань
стишков нарóщенное мясце
укрепит кости виждь и встань

внемли стихии рифм глагольных
чредою жги сердца людей
не сторонись путей окольных
и всеми тропами владей

а если злобный карусельщик
тебя с лошадкой тормознет
будь как стихия беспредельщик
и напиши вот это вот

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Успокойся ты, море синее,
Море серое, не бушуй,
Не прощу его, не проси меня,
Не пущу его к шалашу.
И пловец хорош, и рыбак неплох,
Но неверен он, слишком ветренный,
Я хочу - всего, мне не нужно крох,
Обещания лишь несусветные.
Вот вернётся он, и увидишь ты -
Не пущу его, пусть не думает...
Ты ветрище, дуй, да под нос свисти,
Но верни его, слышишь, увалень?

Если бы можно было вернуть назад…
Скользкое время - злейшая из стихий.
Зубы острее волчиьх - грызёт базальт.
Хитрое нравом, прёт несудом в стихи.
Скверный художник – пачкает желтизной,
Грязные пятна больше не смыть со щёк.
Как надоело с ним воевать одной!
Скажут, сдала, а, может, чего ещё.
Схлынут потоки, выгорит жизнь дотла,
Вновь оживут засеянные поля.
Если бы я тебя возвратить смогла…
Просто ты вольный воздух, а я - земля.

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

доколь не выдохлась стихия
внутри тебя а то ж и вне
(стишки бывают и плохия)
на карусельном едь коне

пегась помалу и воздастся
не графомань но метромань
стишков нарóщенное мясце
укрепит кости виждь и встань

внемли стихии рифм глагольных
чредою жги сердца людей
не сторонись путей окольных
и всеми тропами владей

а если злобный карусельщик
тебя с лошадкой тормознет
будь как стихия беспредельщик
и напиши вот это вот

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Если бы можно было вернуть назад…
Скользкое время - злейшая из стихий.
Зубы острее волчиьх - грызёт базальт.
Хитрое нравом, прёт несудом в стихи.
Скверный художник – пачкает желтизной,
Грязные пятна больше не смыть со щёк.
Как надоело с ним воевать одной!
Скажут, сдала, а, может, чего ещё.
Схлынут потоки, выгорит жизнь дотла,
Вновь оживут засеянные поля.
Если бы я тебя возвратить смогла…
Просто ты вольный воздух, а я - земля.

Какая глупая стихия
Заключена в моем мирке,
Когда по графику стихи я
Спешу писать накоротке?

Что есть лукавого в отмашке,
Что я по первому щелчку,
Впадая в раж, без всякой бражки,
Вослед за рифмами бегу?

И если вдруг споткнусь на слове
Или сволынить замечусь,
Стихия мне попортит крови
И в аут выбросит без чувств...

Стихия... трижды будь ты бита!
Не мучь, не мучь меня, пиита!..

Осень отцвела и отлюбила,
Надоедливо шумят дожди.
Я же вам не муха-дрозофила,
Ты меня, попробуй, победи.

На себя надену солнце-платье,
И в себе зажгу огонь любви.
Я – стихия, что мне все ненастья?
Хочешь счастья? Не зевай! Лови!

Я – стихия. Веришь мне? Не веришь?
Если честно, мне ведь всё равно.
Я – река. Я – левый, правый берег.
Я – огонь! И пусть тебе смешно,

Главное, держать в узде стихию.
Можно выплеснуть её в стихи.
У тебя на счастье аллергия?
Так живи спокойно без стихий!

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Бродяжит ночь в предутреннем загуле.
Часы нацикали четыре без пяти,
На небе резко шторы запахнули
И путеводную с биноклем не найти.
Поднялся ветер, выйдя из-за грани,
Где горизонтами смыкаются края.
Разрывы грома слышно в Тегеране,
А от разрядов в Тикси плавится земля.
Мир дрогнул под ударом катаклизма,
Бушует буря — разбесившийся циклоп.
С планетной кожи микроорганизмы
Бог удалил. Рукой стихии сделав хлоп.

Если бы можно было вернуть назад…
Скользкое время - злейшая из стихий.
Зубы острее волчиьх - грызёт базальт.
Хитрое нравом, прёт несудом в стихи.
Скверный художник – пачкает желтизной,
Грязные пятна больше не смыть со щёк.
Как надоело с ним воевать одной!
Скажут, сдала, а, может, чего ещё.
Схлынут потоки, выгорит жизнь дотла,
Вновь оживут засеянные поля.
Если бы я тебя возвратить смогла…
Просто ты вольный воздух, а я - земля.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Нахлынет, отхлынет - шипя, закипая, споря,
На берег безлюдный (по Тютчеву - сонный брег)...
Тебе все равно - океан это или море:
Стихия воды позвала тебя, человек.

И ты, позабыв покой, проклиная старость,
Браня эти вечные зыби - вокруг вода!
Над хлипким суденышком старый вздымаешь парус
И сдуру выходишь в море - Бог весть куда....

И хрупкий ковчег несется по бурным водам;
Стихия грозит безумием - лишь свяжись...
А ты все равно - в те же волны, не зная брода,
Как будто несущая гибель несет и жизнь.

А ты - накребень кепчонку, как викинг - шолом,
И парус на рее - какие века подряд?
Ведь я не о том - мучительном и тяжелом,
Чему ты порою счастлив, порой не рад.

В душе твоей та же стихия, в которой тонут;
Валы темной страсти, покорные лишь луне:
Ведь ты понимаешь сердцем глухие стоны
И музыку эту, раздавшуюся вовне...

И толку-то что пенять - времена лихие;
И страсть безнадежна, и дорог былой покой...
Ведь ты со стихией - на языке стихии,
И пеннорождённая машет тебе рукой.

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Падало масло
на бутерброд,
Только чаще летело
мимо
То ли небо ввело оброк,
Толь удача меняла имидж.

На стихийное хрен-чего
не хватало ни слов, ни жеста.
Показал бы, но
чур, его!
Мимлетяшее всеблажество.

У стихии – стихи – хи-хи.
Уст стихия – стихи и я.
За какие скажи грехи
Эта хрень моего бытия?!

Пришли слова. Нежданно так пришли.
Косятся издали, но в дом пока не входят.
Мне хочется спросить, где были вы?
И были вы, иль не были в природе
Моих существований без стихов,
Немых овеществлений пятилетних.
Как жил без вас слова без дураков?
Прекрасно жил! А остальное сплетни,
Что уходил в запой и там мычал,
Стихии подражая бессловесной,
Трубил трубой, и звал с небес врача,
А иногда его же звал из бездны.
Да, я скучал, но был свободен как
Свободна буря в маленьком бокале,
Когда у края плещется коньяк,
Но близость дна нас радует едва ли.
Входите. Не пугайтесь тишины,
Попробуйте её густой напиток,
Чтоб не было в стихах моих войны,
И чувств навзрыд, когда-то пережитых.

Осенний Маре Нострум дик и грозен,
в штормах грядёт преддверие зимы,
хоть в ноябре приходят не морозы,
а одиночество, ну, как тут не штормить?

Несут на берег звуки нелюдские
провалы волн, как чудища оскал.
Из бездны рвётся, бесится стихия,
стекая по щекам прибрежных скал.

Удел - метаться ей под низким небом,
но не кипеть уже - не тот накал.
Устало солнце - тусклый шар нелепый -,
хоть в предзакатье цвет у пены ал.

Багрец и охра царствуют на склонах,
кудряво обнимая бухты круг,
пытаясь скрыть болезненные стоны
морских, земле неведомых зверюг,

и острый визг альта, и баритон, и
тяжёлый, как беда, глубинный бас...
Стремятся в небеса морские тонны,
пропитываясь светом про запас.

Вобрав его, опять летят смиренно,
роняя клочья пенной бахромы,
обратно вниз...
Ноябрь. Обыкновенный.
И Маре Нострум, как всегда, штормит.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Ей не положен паёк, хоть вой.
К чаю несу пласт ирису.
Резво ползёт паучок домой
вниз по карнизу.

Долго вскипает душой кипяток.
Тихое плещется счастье –
чай на столе, а в руке сахарок
и разговор, здесь не частый.

– Жизнь – дорогая, хоть и согнёт,
смерть – назовёт только имя…
Давеча помер сосед, так в нём,
вечно бродила стихия…

Скажет своё. Замолчит опять,
глаза утрёт полотенцем…
Просит меня... невзначай узнай,
как долго здесь будут немцы…

Я говорю, что давно ушли…
Праздник – за нами победа!
В мае вернулся один мужик
что был запойным соседом.

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.

Бродяжит ночь в предутреннем загуле.
Часы нацикали четыре без пяти,
На небе резко шторы запахнули
И путеводную с биноклем не найти.
Поднялся ветер, выйдя из-за грани,
Где горизонтами смыкаются края.
Разрывы грома слышно в Тегеране,
А от разрядов в Тикси плавится земля.
Мир дрогнул под ударом катаклизма,
Бушует буря — разбесившийся циклоп.
С планетной кожи микроорганизмы
Бог удалил. Рукой стихии сделав хлоп.

я был джедаем и не ожидал
что стану жертвою стихии ситхов,
что идеалы все свои предам
и разбужу в глубинах сердца лихо.
мой красный меч испробовал на вкус
невинность крови юных падаванов;
теперь я мастер боевых искусств
и нету мне среди джедаев равных.
не смог спасти я Падме, но спасу
империю, что вся погрязла в битвах,
и если надо мной свершится суд,
пускай судьёю станет сын любимой...

Ей не положен паёк, хоть вой.
К чаю несу пласт ирису.
Резво ползёт паучок домой
вниз по карнизу.

Долго вскипает душой кипяток.
Тихое плещется счастье –
чай на столе, а в руке сахарок
и разговор, здесь не частый.

– Жизнь – дорогая, хоть и согнёт,
смерть – назовёт только имя…
Давеча помер сосед, так в нём,
вечно бродила стихия…

Скажет своё. Замолчит опять,
глаза утрёт полотенцем…
Просит меня... невзначай узнай,
как долго здесь будут немцы…

Я говорю, что давно ушли…
Праздник – за нами победа!
В мае вернулся один мужик
что был запойным соседом.

Если бы можно было вернуть назад…
Скользкое время - злейшая из стихий.
Зубы острее волчиьх - грызёт базальт.
Хитрое нравом, прёт несудом в стихи.
Скверный художник – пачкает желтизной,
Грязные пятна больше не смыть со щёк.
Как надоело с ним воевать одной!
Скажут, сдала, а, может, чего ещё.
Схлынут потоки, выгорит жизнь дотла,
Вновь оживут засеянные поля.
Если бы я тебя возвратить смогла…
Просто ты вольный воздух, а я - земля.

Такое солнце — слепит, хоть зажмурься.
Скорее в море — это наш девиз!
Любители прогулок, волн, экскурсий
На этом теплоходе собрались.
Отчалили. Пусть качка небольшая,
Но мне, похоже, хватит и такой.
Соседям опасения внушая,
Хожу в гальюн растущей частотой,
Поздней — ползу. И рада тучам даже:
Пускай прохладный ветер дует впредь,
На солнце отогреемся на пляже,
Сейчас отстаньте, дайте умереть.
Штормит неплохо, волны побурели,
Летят охапки брызг то там, то тут.
Ах, как же замечательно в отеле...
Притихли пассажиры на борту,
Но это крик: "Спасите наши души!",
А море — словно буйный океан,
Болтает нас, как мыльницу под душем.
Не знает, видно, даже капитан:
Причалить, ждать — что более опасно,
И выжить ли сегодня кораблю,
А мне прекрасно, мне уже прекрасно.
Я сплю...

Cырой промозглый вечер в октябре
Шуршит чуть слышно моросью по листьям,
Кусты толпятся, ёжась, во дворе,
И ветки их намокли и обвисли;
В багряный свитер кутается клён,
Ныряя зябко в сумрак заоконный...
И тут внезапно налетает фён -
Горячее дыхание дракона;
Ломая ветки, рвётся сквозь кусты
И гулко воет в щелях меж домами,
Уносит тенты, листья и зонты,
Стучится в окна, хлопает дверями;
И можно, сбросив куртку, не простыть -
Кругом тепло, как у печи нагретой,
И в грустный мир осенней пустоты
На полчаса опять приходит лето,
И даже звёзды, кажется видны:
Шальной дракон наделал в тучах дыры...
Но вот с другой подуло стороны -
И снова стало холодно и сыро;
Дракон умчался, крыльями взмахнув,
Покинув земли осени глухие,
В какую-то волшебную страну,
Где, может быть, встречаются стихии.

Безумный ветер срывает крыши,
крошит ограды, ломает ветки.
Бывали ветры, но были - тише,
и приносили не беды - бедки.
Бушует буря. И шквалы, пенны,
Волну вздымают, смывают пляжи.
Летят навесы и бьются в стены -
Зашлась бесовка в преступном раже.
Ей нет предела, чужда ей жалость,
Несёт разруху её свобода.
Скорей бы сдулась, быстрей бы сжалась
До просто ветра и непогоды.
И будет город в лохмотьях рваных,
Убрав обломки, мостить дорогу.
Залечит шрамы, залижет раны -
Беда промчалась - и слава Богу.