А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно, кто меня убьёт в сраженье,
Неважно, где паду я смертью храбрых...
Ведь на алтарь победы эту жертву
Я положить готов с лицом блаженным
Во имя Родины святой, прекрасной.

Неважно, что лежать в могиле братской
Героем безымянным мне придётся;
Не страшно, если срок у жизни краткий -
Грехи мои окупит подвиг ратный
И в рай душа, конечно, вознесётся.

Восход вдали алеет красным флагом,
И где-то там убийца мой в палатке
Ест сухпаёк и пьёт немецкий лагер...
А я курю, смотря на спящий лагерь,
Я словно был рождён для этой схватки!

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно кто, неважно где -
Пусть это будет город Че,
Да проживает в нём чудак,
Неважно с кем, неважно как.

Чудак - обычный рифмоплёт,
И вот тому как минул год.
Он из стихов плетень плетёт,
Народ хохочет: " Сумасброд!"

А чудаку и спорить лень,
Все силы тратит на плетень.
Спешащий мимо каждый день
Нет-нет да и отбросит тень.

Чудак того не замечал,
Ажурно клумбы оплетал,
Заборы строил в пять вершков
Из незатейливых стишков.

Но вот, в один прекрасный день
Расцвел по городу плетень,
Заулыбались облака,
Жаль нет уж больше чудака....

А я играю на трубе,
Неважно как, неважно где!

Мне говорят, что я летаю
за облака, а здесь земля,
что в голове, как на радаре,
сплошные звёзды у меня.

Мне говорят, что ложь сильнее,
и долгожительнее правд,
что пятилистники сирени
дурёхи глупые едят.

Мне говорят сплошные фрейды,
что всё в руках фортун-фемид.
И задают вопрос нередко
о том, о чём душа болит.

Я выдираю, как занозы,
стеретипы каждый день,
и не отвечу, если спросят
неважно кто, неважно где...

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Не знаю кто, не знаю где,
Последовав примеру Данко,
Живым бросается под танки,
Дорогу преградив беде.

И скорбные колокола
Гудят с рассвета до заката,
И мы ни в чем не виноваты;
Мы проклинаем силы зла.

Мы знаем, где-то есть вдова;
Нам страшно и не очень страшно,
Что в шорохе газет бумажном
Растают скорбные слова.

Не важно где, не важно кто
При испытании вакцины
Погиб. И плачет мать о сыне,
А ты твердишь, что он святой.

Твердишь: не будет позабыт
Огонь отваги безрассудной,
Но скорбный звон уносят будни
И скорбь затмит привычный быт.

Но если вдруг в твоём гнезде
Беда, как колокольный зуммер,
Не дай Господь, что кто-то умер...
Колокола гудят везде!

И до твоих последних дней
Угрюмой колокольной медью
Гудит и плачет лихолетье.
Да... О тебе и обо мне...

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

На свете, видно, кто-то есть
Такой, что может быть полезным.
И никогда не надоест
Ему дарить свою любезность

Мне в самый-самый нужный час,
Выдёргивая из несчастий.
А я, бывает, сгоряча
Не признаю его бесстрастно.

Зато благодарю потом
Кого-то… а кого – не знаю.
В моём мирочке обжитом
Дорога выложена к храму.

Я верю: будет хорошо
В отшельнической скромной жизни,
И кто-то явно нечужой
Поможет снова бескорыстно.

Не важно кто, не важно где,
Идёт, презрев рациональность,
С дождём на розовом зонте,
Реальный или виртуальный.

И снова вырвет из беды,
Обидевших меня, накажет.
В пустыне даст глоток воды,
В час вдохновенья – карандашик.

Странно, что в разных странах часто живут они.
Странные ветераны – жители тишины.
Строго по воскресеньям стоят свой новый мир.
В этом и есть спасенье. Тропка его каймы.
Вето: на разговоры, не называть имён
Строят… довольно споро ночью и долго днём!
Помня про день вчерашний, подлости языка
Строят кому-то башни искренние ЗЕКа…

В кастрюлю города из всех небесных шлангов
Лаборатория космических масштабов
Льёт запахи новорождённых радуг,
А я под кабинетом деканата,
Не раскусив гранит науки сопромата,
Рисую кольца на непринятой эпюре.
Какой я инженер? Мне замуж надо
За лысого того, в аспирантуре.
Со мной осилит степень кандидата.

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

От шума улиц и домов,
От света фонарей,
Урвав часок от сладких снов
Туда, где потемней,

Тропинкой узкой я иду,
Слегка озоном пьян,
Под вечер к старому пруду,
Крадясь, как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
И ярче и крупней.
За мной хвостом плетётся пёс,
Хвостом собрав репей.

Ему скажу:
-Молчи, не лай,
Иначе, прогоню.
Открою двери в звёздный рай,
В безвременье нырну.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
И стану думать, что

Чудак какой-то-будет там
В далёком далеке,
Смотреть на небо по ночам
И думать обо мне.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Мне говорят, что я летаю
за облака, а здесь земля,
что в голове, как на радаре,
сплошные звёзды у меня.

Мне говорят, что ложь сильнее,
и долгожительнее правд,
что пятилистники сирени
дурёхи глупые едят.

Мне говорят сплошные фрейды,
что всё в руках фортун-фемид.
И задают вопрос нередко
о том, о чём душа болит.

Я выдираю, как занозы,
стеретипы каждый день,
и не отвечу, если спросят
неважно кто, неважно где...

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

От шума улиц и домов,
От света фонарей,
Урвав часок от сладких снов
Туда, где потемней,

Тропинкой узкой я иду,
Слегка озоном пьян,
Под вечер к старому пруду,
Крадясь, как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
И ярче и крупней.
За мной хвостом плетётся пёс,
Хвостом собрав репей.

Ему скажу:
-Молчи, не лай,
Иначе, прогоню.
Открою двери в звёздный рай,
В безвременье нырну.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
И стану думать, что

Чудак какой-то-будет там
В далёком далеке,
Смотреть на небо по ночам
И думать обо мне.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Не прокачаешь тормоза -
Сломался штуцер.
Хоть бань, хоть режь, хоть плюй в глаза,
Они дерутся.

С утра, в обед, под вечерок
Вцепляясь в рожи,
Друг друга, загодя и впрок,
Они итожат.

Неважно кто, неважно где –
На стенку стенка.
Резьба срывается к беде.
(И вся нетленка).

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

На свете, видно, кто-то есть
Такой, что может быть полезным.
И никогда не надоест
Ему дарить свою любезность

Мне в самый-самый нужный час,
Выдёргивая из несчастий.
А я, бывает, сгоряча
Не признаю его бесстрастно.

Зато благодарю потом
Кого-то… а кого – не знаю.
В моём мирочке обжитом
Дорога выложена к храму.

Я верю: будет хорошо
В отшельнической скромной жизни,
И кто-то явно нечужой
Поможет снова бескорыстно.

Не важно кто, не важно где,
Идёт, презрев рациональность,
С дождём на розовом зонте,
Реальный или виртуальный.

И снова вырвет из беды,
Обидевших меня, накажет.
В пустыне даст глоток воды,
В час вдохновенья – карандашик.

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Мне говорят, что я летаю
за облака, а здесь земля,
что в голове, как на радаре,
сплошные звёзды у меня.

Мне говорят, что ложь сильнее,
и долгожительнее правд,
что пятилистники сирени
дурёхи глупые едят.

Мне говорят сплошные фрейды,
что всё в руках фортун-фемид.
И задают вопрос нередко
о том, о чём душа болит.

Я выдираю, как занозы,
стеретипы каждый день,
и не отвечу, если спросят
неважно кто, неважно где...

От шума улиц и домов,
От света фонарей,
Урвав часок от сладких снов
Туда, где потемней,

Тропинкой узкой я иду,
Слегка озоном пьян,
Под вечер к старому пруду,
Крадясь, как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
И ярче и крупней.
За мной хвостом плетётся пёс,
Хвостом собрав репей.

Ему скажу:
-Молчи, не лай,
Иначе, прогоню.
Открою двери в звёздный рай,
В безвременье нырну.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
И стану думать, что

Чудак какой-то-будет там
В далёком далеке,
Смотреть на небо по ночам
И думать обо мне.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

На свете, видно, кто-то есть
Такой, что может быть полезным.
И никогда не надоест
Ему дарить свою любезность

Мне в самый-самый нужный час,
Выдёргивая из несчастий.
А я, бывает, сгоряча
Не признаю его бесстрастно.

Зато благодарю потом
Кого-то… а кого – не знаю.
В моём мирочке обжитом
Дорога выложена к храму.

Я верю: будет хорошо
В отшельнической скромной жизни,
И кто-то явно нечужой
Поможет снова бескорыстно.

Не важно кто, не важно где,
Идёт, презрев рациональность,
С дождём на розовом зонте,
Реальный или виртуальный.

И снова вырвет из беды,
Обидевших меня, накажет.
В пустыне даст глоток воды,
В час вдохновенья – карандашик.

Неважно кто, неважно где -
Пусть это будет город Че,
Да проживает в нём чудак,
Неважно с кем, неважно как.

Чудак - обычный рифмоплёт,
И вот тому как минул год.
Он из стихов плетень плетёт,
Народ хохочет: " Сумасброд!"

А чудаку и спорить лень,
Все силы тратит на плетень.
Спешащий мимо каждый день
Нет-нет да и отбросит тень.

Чудак того не замечал,
Ажурно клумбы оплетал,
Заборы строил в пять вершков
Из незатейливых стишков.

Но вот, в один прекрасный день
Расцвел по городу плетень,
Заулыбались облака,
Жаль нет уж больше чудака....

А я играю на трубе,
Неважно как, неважно где!

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

От шума улиц и домов,
От света фонарей,
Урвав часок от сладких снов
Туда, где потемней,

Тропинкой узкой я иду,
Слегка озоном пьян,
Под вечер к старому пруду,
Крадясь, как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
И ярче и крупней.
За мной хвостом плетётся пёс,
Хвостом собрав репей.

Ему скажу:
-Молчи, не лай,
Иначе, прогоню.
Открою двери в звёздный рай,
В безвременье нырну.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
И стану думать, что

Чудак какой-то-будет там
В далёком далеке,
Смотреть на небо по ночам
И думать обо мне.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно, кто меня убьёт в сраженье,
Неважно, где паду я смертью храбрых...
Ведь на алтарь победы эту жертву
Я положить готов с лицом блаженным
Во имя Родины святой, прекрасной.

Неважно, что лежать в могиле братской
Героем безымянным мне придётся;
Не страшно, если срок у жизни краткий -
Грехи мои окупит подвиг ратный
И в рай душа, конечно, вознесётся.

Восход вдали алеет красным флагом,
И где-то там убийца мой в палатке
Ест сухпаёк и пьёт немецкий лагер...
А я курю, смотря на спящий лагерь,
Я словно был рождён для этой схватки!

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Не знаю кто, не знаю где,
Последовав примеру Данко,
Живым бросается под танки,
Дорогу преградив беде.

И скорбные колокола
Гудят с рассвета до заката,
И мы ни в чем не виноваты;
Мы проклинаем силы зла.

Мы знаем, где-то есть вдова;
Нам страшно и не очень страшно,
Что в шорохе газет бумажном
Растают скорбные слова.

Не важно где, не важно кто
При испытании вакцины
Погиб. И плачет мать о сыне,
А ты твердишь, что он святой.

Твердишь: не будет позабыт
Огонь отваги безрассудной,
Но скорбный звон уносят будни
И скорбь затмит привычный быт.

Но если вдруг в твоём гнезде
Беда, как колокольный зуммер,
Не дай Господь, что кто-то умер...
Колокола гудят везде!

И до твоих последних дней
Угрюмой колокольной медью
Гудит и плачет лихолетье.
Да... О тебе и обо мне...

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно, какой был год –
собор прозвенел и стих.
Но выпал большой нечёт,
нечёт – сто узлов морских.

Но силы не занимать...
Под пояс – гудит дударь.
Крестила дорогу мать
и долго смотрела вдаль.

И стала ничья – ручьём.
Неважно – куда б не шли,
всегда за его плечом
тянулись её межи.

Неважно где отдохнуть,
но главное на груди.
И кажется лёгким путь,
и ноша своя в пути.

Тонули в слезах не раз,
порою кипел поток,
но кто-то молил за нас,
и разве неважно кто…

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно, какой был год –
собор прозвенел и стих.
Но выпал большой нечёт,
нечёт – сто узлов морских.

Но силы не занимать...
Под пояс – гудит дударь.
Крестила дорогу мать
и долго смотрела вдаль.

И стала ничья – ручьём.
Неважно – куда б не шли,
всегда за его плечом
тянулись её межи.

Неважно где отдохнуть,
но главное на груди.
И кажется лёгким путь,
и ноша своя в пути.

Тонули в слезах не раз,
порою кипел поток,
но кто-то молил за нас,
и разве неважно кто…

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно где и кто - неважно,
(Возможно, это буду я)
Над скучной серостью однажды
Взлетит, восторга не тая,
Бесстрашней, радостнее, выше
Осознавая - наяву
Потоки воздуха колышут,
Несут... Рассматривать листву
Внизу оставшихся деревьев,
Лететь к ромашковым лугам,
Туда, где мак в траве пестреет,
И в лес, где слышен птичий гам.
Укрыться, если дождик брызнет,
Любой травинкой - целиком.
Но это в следующей жизни,
Когда я стану мотыльком.

Неважно, кто меня убьёт в сраженье,
Неважно, где паду я смертью храбрых...
Ведь на алтарь победы эту жертву
Я положить готов с лицом блаженным
Во имя Родины святой, прекрасной.

Неважно, что лежать в могиле братской
Героем безымянным мне придётся;
Не страшно, если срок у жизни краткий -
Грехи мои окупит подвиг ратный
И в рай душа, конечно, вознесётся.

Восход вдали алеет красным флагом,
И где-то там убийца мой в палатке
Ест сухпаёк и пьёт немецкий лагер...
А я курю, смотря на спящий лагерь,
Я словно был рождён для этой схватки!

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Мне говорят, что я летаю
за облака, а здесь земля,
что в голове, как на радаре,
сплошные звёзды у меня.

Мне говорят, что ложь сильнее,
и долгожительнее правд,
что пятилистники сирени
дурёхи глупые едят.

Мне говорят сплошные фрейды,
что всё в руках фортун-фемид.
И задают вопрос нередко
о том, о чём душа болит.

Я выдираю, как занозы,
стеретипы каждый день,
и не отвечу, если спросят
неважно кто, неважно где...

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Мне говорят, что я летаю
за облака, а здесь земля,
что в голове, как на радаре,
сплошные звёзды у меня.

Мне говорят, что ложь сильнее,
и долгожительнее правд,
что пятилистники сирени
дурёхи глупые едят.

Мне говорят сплошные фрейды,
что всё в руках фортун-фемид.
И задают вопрос нередко
о том, о чём душа болит.

Я выдираю, как занозы,
стеретипы каждый день,
и не отвечу, если спросят
неважно кто, неважно где...

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

От шума улиц и домов,
От света фонарей,
Урвав часок от сладких снов
Туда, где потемней,

Тропинкой узкой я иду,
Слегка озоном пьян,
Под вечер к старому пруду,
Крадясь, как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
И ярче и крупней.
За мной хвостом плетётся пёс,
Хвостом собрав репей.

Ему скажу:
-Молчи, не лай,
Иначе, прогоню.
Открою двери в звёздный рай,
В безвременье нырну.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
И стану думать, что

Чудак какой-то-будет там
В далёком далеке,
Смотреть на небо по ночам
И думать обо мне.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска

Кто – неважно, и где – неважно, только всё было так:
сказали – вы ангел… Соответствуйте. Помните, не чудак
с глупыми крылышками и колесом над головой, —
ангел-спаситель, не бессмертный, но вполне живой,
с навязанным ангельским всепрощением и долготерпением — это основа —
но есть дефект и серьёзный: у вас недержание сло́ва.
Особенно не пугайтесь, вас подстрахуют и посторожат,
нужно только, хорошенько подумав, выбрать любимый жанр…
Хотя бы – стихи или прозу. Он, конечно, выбрал стихи,
постарался, сочинил про любовь терцины, верлибр про грехи,
хотел написать поэму — славить Господни дела,
но паства соседней церкви восстала и не дала…
Волочили его на крышу высотки, не выбирая пути,
и кричали – ты же ангел, где твои крылья? Давай, лети…

Он летел, но не долго. Не успели обещанные сторожа.
И долго асфальт источал миро в месте, где он лежал…

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

На свете, видно, кто-то есть
Такой, что может быть полезным.
И никогда не надоест
Ему дарить свою любезность

Мне в самый-самый нужный час,
Выдёргивая из несчастий.
А я, бывает, сгоряча
Не признаю его бесстрастно.

Зато благодарю потом
Кого-то… а кого – не знаю.
В моём мирочке обжитом
Дорога выложена к храму.

Я верю: будет хорошо
В отшельнической скромной жизни,
И кто-то явно нечужой
Поможет снова бескорыстно.

Не важно кто, не важно где,
Идёт, презрев рациональность,
С дождём на розовом зонте,
Реальный или виртуальный.

И снова вырвет из беды,
Обидевших меня, накажет.
В пустыне даст глоток воды,
В час вдохновенья – карандашик.

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно, кто меня убьёт в сраженье,
Неважно, где паду я смертью храбрых...
Ведь на алтарь победы эту жертву
Я положить готов с лицом блаженным
Во имя Родины святой, прекрасной.

Неважно, что лежать в могиле братской
Героем безымянным мне придётся;
Не страшно, если срок у жизни краткий -
Грехи мои окупит подвиг ратный
И в рай душа, конечно, вознесётся.

Восход вдали алеет красным флагом,
И где-то там убийца мой в палатке
Ест сухпаёк и пьёт немецкий лагер...
А я курю, смотря на спящий лагерь,
Я словно был рождён для этой схватки!

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

На свете, видно, кто-то есть
Такой, что может быть полезным.
И никогда не надоест
Ему дарить свою любезность

Мне в самый-самый нужный час,
Выдёргивая из несчастий.
А я, бывает, сгоряча
Не признаю его бесстрастно.

Зато благодарю потом
Кого-то… а кого – не знаю.
В моём мирочке обжитом
Дорога выложена к храму.

Я верю: будет хорошо
В отшельнической скромной жизни,
И кто-то явно нечужой
Поможет снова бескорыстно.

Не важно кто, не важно где,
Идёт, презрев рациональность,
С дождём на розовом зонте,
Реальный или виртуальный.

И снова вырвет из беды,
Обидевших меня, накажет.
В пустыне даст глоток воды,
В час вдохновенья – карандашик.

Неважно, кто меня убьёт в сраженье,
Неважно, где паду я смертью храбрых...
Ведь на алтарь победы эту жертву
Я положить готов с лицом блаженным
Во имя Родины святой, прекрасной.

Неважно, что лежать в могиле братской
Героем безымянным мне придётся;
Не страшно, если срок у жизни краткий -
Грехи мои окупит подвиг ратный
И в рай душа, конечно, вознесётся.

Восход вдали алеет красным флагом,
И где-то там убийца мой в палатке
Ест сухпаёк и пьёт немецкий лагер...
А я курю, смотря на спящий лагерь,
Я словно был рождён для этой схватки!

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

бойся месяца, что улыбкой украсил свод:
заскучавший в своих хоромах забавы ищет,
выходя на широкий простор из скопленья звёзд,
сто ножей он украдкой прячет за голенище,
всё равно клиникам, кто идёт, кто забылся сном -
с острия срываясь, несчастных находят разом,
и неважно, кто попадает под лунный нож:
у любого месяц легко забирает разум.
станут дни тяжелы им, а ночи зато легки,
и однажды послышится мне непрерывный шорох:
будет ночь безлунной и чёрной как их зрачки,
и безумное лунное воинство выйдет в город.
задрожу, вскочу, прокрадусь, обойдя поток,
посмотрю во тьму и найду, наконец, ответы:
я всего лишь тень, я за душу считал не то -
просто лезвие, что во мне светит лунным светом.

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Я пытался прочесть полустёртую надпись на камне,
что щербился и прятался в мхов почерневшей коросте.
И совсем не заметил за тем, что мерещилась там мне,
как ко мне подошёл полудревний смотритель погоста.

"Я не помню имён, улетели из памяти даты.
Их история стала сюжетом красивой легенды.
То, что с ними случилось, переврано тысячекратно.
Нет свидетелей были, и нет никаких документов..."

Он вдохнул синеватую порцию терпкого дыма
и натужно закашлял с безудержным старческим хрипом..
"Всё на свете, конечно, с годами навек изгладимо...
как могила вот в этом углу под развесистой липой.

Я бы мог и поправить, но только кому это надо,
если душам уже никогда в этот мир нет возврата?
Их давно развели в направлениях рая и ада -
Не спасётся никто от следящих с небес бюрократов.

А грешны или нет... И какие вериги за чувства
справедливыми были б, когда б за такое судили?
Может ложе любви превратилось бы в ложе Прокруста,
а хранителям их обрубались бы попросту крылья...

А может быть и жизнь мне удалась
Подумал свежепойманный карась
Уж лучше так, в сметане, да на радость
Чем в тине доживать остаток дней
Когда существование больней
Чем смерть под восхищённым юным взглядом.
А мальчик рыболов смотрел на смерть
Холодной рыбы и раздумал петь,
Кричать ура, добычу обнимая.
Впервые осознав, что пустота
Не выбирает время и места,
И ей неважно кто в неё играет

Когда-нибудь мне скажут: хватит
Тебе свои писать стишки.
Отстань от рифмы, Бога ради,
Пустое выкинь из башки.

Не получается - не пробуй.
Займись вязанием, шитьём.
Цветами, домом, кухней, сдобой.
В распоряжении твоём

Навалом дел. Всего довольно.
К чему томление в груди.
Вот горний мир. Забудь про дольний.
Пегаса в стойло отведи.

Уйду, забуду, отрекаясь.
Спущусь к земному этажу
Скажу: уже легко, как парус,
Я по поверхности скольжу.

Но память - странная, зараза.
Неважно кто, неважно где
Вернёт. И брошенная фраза
Пройдёт кругами по воде.

Опять разбередит, замучит
И возродит забытый хлам:
Стихи нагрянут с неминучей
Любовью с кровью пополам.

Неважно кто, неважно где отяжелел от дум:
циан течёт по бороде в непрожитом году;
съедает пуля мозжечок, петля грызёт кадык.
В нигде все беды нипочём. В окошко выходить -
обыденность, не моветон. Никто вошёл в пике...
О тот кто есть - смягчи бетон в предсмертном далеке.
Никто утрёт сожжённый рот, отбросит прочь петлю
минует Стикс без лодки, вброд, (тому кто есть – салют!)
О тот кто есть пусть - будет сон: улыбка на лицо...
Заблудшая душа и Бог на чашечках весов

Неважно, кто однажды скажет "стоп",
Прервав сумбур бессмысленных метаний -
И загустеет время, как сироп,
И голова дымиться перестанет,
От "ни о чём" дойдя до вечных тем,
И суета нас больше не затронет,
И распадётся вновь на свет и тень
Белёсый фон затёртых кинохроник.

Неважно, где закончится забег,
Ведь мы бежали, в общем-то, по кругу,
Не замечая из-под сонных век
Ни красоты, ни боли, ни друг друга,
Самих себя пытаясь обогнать -
И раскалённый шип в душе остынет,
И зазвучит святая тишина,
Прервав тоску заезженных пластинок.

Неважно, как мы это назовём:
Потерей смысла, мудростью, нирваной -
Теперь мы сможем думать о своём,
Создать свой мир, большой и многогранный,
Уйти с дороги, где толпятся все,
Остаться вне движенья, за калиткой,
И быть уже не белкой в колесе,
А задремавшей на листке улиткой.

Неважно кто, неважно где
О нас сказал не то,
Когда в прихожей на гвозде
Висит твоё пальто,
Когда в словах и смысла нет,
Но радостны слова.
И я могу в любой момент
Тебя поцеловать.
Когда с дороги ты небрит,
Бормочешь ерунду.
Когда выходишь покурить,
А я у двери жду.
Когда ты голоден и суп
Томится на плите.
А я тебе халат несу
И сына в животе.

Неважно кто неважно где
Мурлыкая в усы
Шкодливо скушать захотел
Свежайшей колбасы

Он не желал того что есть
Прокравшись за спиной
Подпрыгнув изловчился влез
И получил пинок

О как кричал неважно кто
Забившись под кровать
Он не спешил
всё на потом
Не время пировать

Нальёт хозяйка молока
Достанет приласкав
Неважно кто начнёт лакать
Уймётся грусть тоска