Ко мне сегодня приходил скелет.
Он скребся в дверь, скулил, в стекло стучался,
И в полумраке лунном час за часом
Дрожал его ажурный силуэт.

Так безнадежен был, так одинок,
Так гол в своем круженье неуклюжем,
И то, что оказался мне не нужен,
Ни осознать он, ни принять не мог.

Костьми скрипел, качался на ветру,
Вздыхал, блаженный – видно, верил в чудо,
Что я его услышу, подберу…
Он умер там, на коврике, к утру,
Отверженный, немой и бесприютный.

Я буду стрелять прямо в твой оскал, ненавистный зверь!
Я буду целиться хладнокровно и тщательно.
Я буду бдительна и осторожна сверх всяких мер.
Не сомневайся, я с детства точна, внимательна.

Осечки не будет, мой страшный, мой дикий, мой лютый.
И раздумий мне свыше на это не дадено.
Не упущу ни мгновенья-секунды, ни минуты.
Я попаду, как надо, любимая гадина.

Я слышу скрежет и вижу искры, и чую дым.
Я знаю, ты весь собрался пружиной, съёжился
И хочешь прыгнуть навстречу, ну что же, давай, лады!
Сейчас посмотрим, родной, чья нежнее кожица!

Ну, приготовься к погибели, слышишь, лесная тварь?
Знаю, не нравится, и не совсем ты мне веришь...
Но в котелке приготовлен давно травяной отвар.
А он не спасенье-бальзам для подранка-зверя.

Шкуру сдеру и, ошпаренную кипятком, брошу -
Пусть полежит на поляночке, на солнцепёке.
Вымну, расправлю и выбелю мягкую кожу.
И напишу, как любила тебя, земляничным соком...

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

В этой очереди каждый -
Пушкин или же Шекспир.
А за дверцею редактор -
начинающий Нерон.
Звери с творческою жаждой
славы пробуют испить.
Это труд неблагодарный,
и к смертям приводит он.
Нет, не яду и не пуле,
не ножу и не петле
предаются здесь поэты,
не горюй, Орфей с тобой!
Получают здесь по дуле,
по писульке на столе,
дескать, места в гранках нету
у газеты "Водопой".
Поэтические души
разрушает до бездушья
то ли порчей, то ли сглазом
поджигающий Нерон.
Только я не стану слушать
здешнечадное удушье,
Понесу я вирши сразу
к литжурналу "Самогон"!

Синяк поставил мне за синекдоху
мой оппонент - маститый мастодонт.
Как трудно продираться сквозь эпоху!
Обструкция везде, везде афронт!
Новоначальных крутят на паштеты,
на фуа-гра, на груду потрошков...
Во всех углах - ехидные поэты,
куда ни плюнь - везде Козьма Прутков!
Он думает, один он супер-Чехов?
Один он, что ли, курит анашу?
Я разнесу литературу в щепки,
и "Выстрел" я - как Пушкин, напишу!
Я сам подобен игуанодону!
Сейчас, сейчас он убедится в том!
Вот месть: я запустил в лицо Антону
антономазий целый толстый том!

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

Звери толпятся сумрачно у двери.
Может быть, даже, вовсе не звери - люди.
Как разобраться в этой телесной груде,
если никто не вымолвил: "Отвори!"
Что ж вы молчите? Я же сказал: "Толкни
дверь - и открою, только имей желанье
выйти на поиск истины волглой ранью,
не забывая взять и зажечь огни!"
Всё же стоят, и масла в лампадах нет.
Что ли, не видят? Или живут, не веря,
в то, что запоров нету в раю у двери,
предпочитая сумрачный Интернет?
Немо и глухо мнётся живая плоть.
К Армагеддону движется как по нотам.
Молча уходит в рай от дверей Господь.
Дьявол придёт со станковым пулемётом.

По-над речкой, по-над полем,
солнцем ласковым согреты,
скачут розовые пони
в охренительных беретах -
подошёл скорее ближе:
нет, глаза не обманули,
там на ветке виснет мишка,
запустивший лапу в улей!

Все застыли, все готовы -
тир затих: ни слов, ни жестов.
Добрый дядя дал винтовку.
Я гляжу в прицел на жертву,
щурюсь, обливаюсь потом...
И винтовка не по росту...

Я тогда убил кого-то
кто во мне мешал быть взрослым.

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

Синяк поставил мне за синекдоху
мой оппонент - маститый мастодонт.
Как трудно продираться сквозь эпоху!
Обструкция везде, везде афронт!
Новоначальных крутят на паштеты,
на фуа-гра, на груду потрошков...
Во всех углах - ехидные поэты,
куда ни плюнь - везде Козьма Прутков!
Он думает, один он супер-Чехов?
Один он, что ли, курит анашу?
Я разнесу литературу в щепки,
и "Выстрел" я - как Пушкин, напишу!
Я сам подобен игуанодону!
Сейчас, сейчас он убедится в том!
Вот месть: я запустил в лицо Антону
антономазий целый толстый том!

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

Вода прибывает
На острове люди и звери
Черта разделяет и плотно закрытые двери
Вы там, а мы здесь – это наши запретные зоны
Все больше воды, и все больше и больше озона…

Пугаются люди – ведь звери и злобны, и хищны
И смотря глазами голодными, словно на пищу
B них люди стреляют - зачем? для защиты? для корма?
На острове кончился рис и запасы попкорна

И кончатся скоро патроны, откроются двери
Сойдутся в бою безоружные люди и звери
Природа расставит над всеми вопросами точки
Кто умный, кто сильный, кто смелый, а кто-то не очень

Ко мне сегодня приходил скелет.
Он скребся в дверь, скулил, в стекло стучался,
И в полумраке лунном час за часом
Дрожал его ажурный силуэт.

Так безнадежен был, так одинок,
Так гол в своем круженье неуклюжем,
И то, что оказался мне не нужен,
Ни осознать он, ни принять не мог.

Костьми скрипел, качался на ветру,
Вздыхал, блаженный – видно, верил в чудо,
Что я его услышу, подберу…
Он умер там, на коврике, к утру,
Отверженный, немой и бесприютный.

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

Мы были две рыбы, владельцы подводных коней,
До времени нет, до улова прощальной уды.
Окончена скачка молю плавниками о ней.
Израненный, слабый, на дне безмятежной воды...

Я помню уступчивость бешеных, рвущихся — струй.
Не это ли — счастье — взмывать и ко дну припадать?
Серебряным телом, вспоров ледяную лазурь,
Заветной тропой словно в скит уходить в водопад.

Нет времени, воздуха, миг...и тебя понесло:
О выступы, скалы; не страшно, не больно, скорей.
Разбившись о камни отвесной, блестящей стеной
Хвостатому богу шепнуть безъязыко (форель).

Я знаю — охотнику-времени рыбу не жаль,
Но это приемлемо: бешено чертим лазурь
Вдвоём, он узнал о неслышном — улов убежал;
Уплыл, улетел, унесён водопаду на зуб.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

В этой очереди каждый -
Пушкин или же Шекспир.
А за дверцею редактор -
начинающий Нерон.
Звери с творческою жаждой
славы пробуют испить.
Это труд неблагодарный,
и к смертям приводит он.
Нет, не яду и не пуле,
не ножу и не петле
предаются здесь поэты,
не горюй, Орфей с тобой!
Получают здесь по дуле,
по писульке на столе,
дескать, места в гранках нету
у газеты "Водопой".
Поэтические души
разрушает до бездушья
то ли порчей, то ли сглазом
поджигающий Нерон.
Только я не стану слушать
здешнечадное удушье,
Понесу я вирши сразу
к литжурналу "Самогон"!

Вода прибывает
На острове люди и звери
Черта разделяет и плотно закрытые двери
Вы там, а мы здесь – это наши запретные зоны
Все больше воды, и все больше и больше озона…

Пугаются люди – ведь звери и злобны, и хищны
И смотря глазами голодными, словно на пищу
B них люди стреляют - зачем? для защиты? для корма?
На острове кончился рис и запасы попкорна

И кончатся скоро патроны, откроются двери
Сойдутся в бою безоружные люди и звери
Природа расставит над всеми вопросами точки
Кто умный, кто сильный, кто смелый, а кто-то не очень

Синяк поставил мне за синекдоху
мой оппонент - маститый мастодонт.
Как трудно продираться сквозь эпоху!
Обструкция везде, везде афронт!
Новоначальных крутят на паштеты,
на фуа-гра, на груду потрошков...
Во всех углах - ехидные поэты,
куда ни плюнь - везде Козьма Прутков!
Он думает, один он супер-Чехов?
Один он, что ли, курит анашу?
Я разнесу литературу в щепки,
и "Выстрел" я - как Пушкин, напишу!
Я сам подобен игуанодону!
Сейчас, сейчас он убедится в том!
Вот месть: я запустил в лицо Антону
антономазий целый толстый том!

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Вода прибывает
На острове люди и звери
Черта разделяет и плотно закрытые двери
Вы там, а мы здесь – это наши запретные зоны
Все больше воды, и все больше и больше озона…

Пугаются люди – ведь звери и злобны, и хищны
И смотря глазами голодными, словно на пищу
B них люди стреляют - зачем? для защиты? для корма?
На острове кончился рис и запасы попкорна

И кончатся скоро патроны, откроются двери
Сойдутся в бою безоружные люди и звери
Природа расставит над всеми вопросами точки
Кто умный, кто сильный, кто смелый, а кто-то не очень

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

Ко мне сегодня приходил скелет.
Он скребся в дверь, скулил, в стекло стучался,
И в полумраке лунном час за часом
Дрожал его ажурный силуэт.

Так безнадежен был, так одинок,
Так гол в своем круженье неуклюжем,
И то, что оказался мне не нужен,
Ни осознать он, ни принять не мог.

Костьми скрипел, качался на ветру,
Вздыхал, блаженный – видно, верил в чудо,
Что я его услышу, подберу…
Он умер там, на коврике, к утру,
Отверженный, немой и бесприютный.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

Живут зверушки, умирают или под окнами стоят –
Их множат люди, любят, знают... Что ж, перечислю всех подряд.
Сперва, конечно, были рыбки. Но вдруг подохли через год.
Потом две кошки (обе гибки), плюс регулярный их приплод.
Снесли в деревню, стало проще – без вони, шерсти и без блох.
Затем щенок. Гуляли в роще – то ль заблудился, то ли сдох.
Еж, черепашка, канарейки, мышь, тараканы, муравьи...
Все для любимого Андрейки...
– Хорош, Андрейка, не реви!..

Спрошу у глупого Андрюшки:
– За что моришь их? Так нельзя. Зачем, скажи, тебе зверушки?
– А для чего тебЕ друзья?..
Ответ философа, однако... (Друзья, пожалуй, так не мрут...)
Пиши перо, терпи бумага, но дай синекдоху мне тут:

«Цена стишкам твоим – полушка».
Ты можешь лучше, верю я...
«Знай, безобидная зверушка, тебе андрейки – не друзья!»
Другое дело, это к месту! Антономазия в довес...
«Поэт, найди себе невесту – все лучше рифмочек, балбес!..»

Ко мне сегодня приходил скелет.
Он скребся в дверь, скулил, в стекло стучался,
И в полумраке лунном час за часом
Дрожал его ажурный силуэт.

Так безнадежен был, так одинок,
Так гол в своем круженье неуклюжем,
И то, что оказался мне не нужен,
Ни осознать он, ни принять не мог.

Костьми скрипел, качался на ветру,
Вздыхал, блаженный – видно, верил в чудо,
Что я его услышу, подберу…
Он умер там, на коврике, к утру,
Отверженный, немой и бесприютный.

Звери толпятся сумрачно у двери.
Может быть, даже, вовсе не звери - люди.
Как разобраться в этой телесной груде,
если никто не вымолвил: "Отвори!"
Что ж вы молчите? Я же сказал: "Толкни
дверь - и открою, только имей желанье
выйти на поиск истины волглой ранью,
не забывая взять и зажечь огни!"
Всё же стоят, и масла в лампадах нет.
Что ли, не видят? Или живут, не веря,
в то, что запоров нету в раю у двери,
предпочитая сумрачный Интернет?
Немо и глухо мнётся живая плоть.
К Армагеддону движется как по нотам.
Молча уходит в рай от дверей Господь.
Дьявол придёт со станковым пулемётом.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

По-над речкой, по-над полем,
солнцем ласковым согреты,
скачут розовые пони
в охренительных беретах -
подошёл скорее ближе:
нет, глаза не обманули,
там на ветке виснет мишка,
запустивший лапу в улей!

Все застыли, все готовы -
тир затих: ни слов, ни жестов.
Добрый дядя дал винтовку.
Я гляжу в прицел на жертву,
щурюсь, обливаюсь потом...
И винтовка не по росту...

Я тогда убил кого-то
кто во мне мешал быть взрослым.

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

По-над речкой, по-над полем,
солнцем ласковым согреты,
скачут розовые пони
в охренительных беретах -
подошёл скорее ближе:
нет, глаза не обманули,
там на ветке виснет мишка,
запустивший лапу в улей!

Все застыли, все готовы -
тир затих: ни слов, ни жестов.
Добрый дядя дал винтовку.
Я гляжу в прицел на жертву,
щурюсь, обливаюсь потом...
И винтовка не по росту...

Я тогда убил кого-то
кто во мне мешал быть взрослым.

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

Звери толпятся сумрачно у двери.
Может быть, даже, вовсе не звери - люди.
Как разобраться в этой телесной груде,
если никто не вымолвил: "Отвори!"
Что ж вы молчите? Я же сказал: "Толкни
дверь - и открою, только имей желанье
выйти на поиск истины волглой ранью,
не забывая взять и зажечь огни!"
Всё же стоят, и масла в лампадах нет.
Что ли, не видят? Или живут, не веря,
в то, что запоров нету в раю у двери,
предпочитая сумрачный Интернет?
Немо и глухо мнётся живая плоть.
К Армагеддону движется как по нотам.
Молча уходит в рай от дверей Господь.
Дьявол придёт со станковым пулемётом.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.

Зимой по март стою всегда
На выходе из сквера я.
Меня собрали изо льда.
Сейчас погода скверная:
Плюс два, без ветра, тает лёд,
Короче, день упадочный.
Со мною рядом - хоровод
Зверей, героев сказочных,
И я - былинный богатырь,
Сижу верхом на лошади.
А с каждым днём сильнее сырь,
Неделя - и по площади
Рекой могучей потечём.
Мы выглядим не очень-то:
И Винни-Пух, и Пятачок
Довольно скособочены.
Мальчишек радостный народ
(А между нами - гадостный)
То палкой мне в коня швырнёт,
То меч ломает пакостно.
Надысь наделали снежков,
Зверей давай расстреливать,
А мне влепили сладкий ком
В глазури карамелевой.
Теперь торчит из головы
Уродливой гангреною.
Молчу. Ребят, идите вы,
Вильгельмы Телли хреновы.

Ко мне сегодня приходил скелет.
Он скребся в дверь, скулил, в стекло стучался,
И в полумраке лунном час за часом
Дрожал его ажурный силуэт.

Так безнадежен был, так одинок,
Так гол в своем круженье неуклюжем,
И то, что оказался мне не нужен,
Ни осознать он, ни принять не мог.

Костьми скрипел, качался на ветру,
Вздыхал, блаженный – видно, верил в чудо,
Что я его услышу, подберу…
Он умер там, на коврике, к утру,
Отверженный, немой и бесприютный.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Минута - и стихи свободно потекут!
А.С.Пушкин

Я - Плюшкин от поэзии, поверьте!
Мой опыт собирательства неплох:
толпится антология в поэте
антономазий, редких синекдох!
Они - как будто жители зверинца,
готовы вскачь из клетки улизнуть.
Но с этим невозможно примириться!
Читатель ценит шарм и новизну!
И только в двери все, как я - за ними!
Прицелясь в сердце вспугнутой строки
отстреливаю сотни метонимий,
чтоб лучшие для вас вплести в стихи!

В этой очереди каждый -
Пушкин или же Шекспир.
А за дверцею редактор -
начинающий Нерон.
Звери с творческою жаждой
славы пробуют испить.
Это труд неблагодарный,
и к смертям приводит он.
Нет, не яду и не пуле,
не ножу и не петле
предаются здесь поэты,
не горюй, Орфей с тобой!
Получают здесь по дуле,
по писульке на столе,
дескать, места в гранках нету
у газеты "Водопой".
Поэтические души
разрушает до бездушья
то ли порчей, то ли сглазом
поджигающий Нерон.
Только я не стану слушать
здешнечадное удушье,
Понесу я вирши сразу
к литжурналу "Самогон"!

По-над речкой, по-над полем,
солнцем ласковым согреты,
скачут розовые пони
в охренительных беретах -
подошёл скорее ближе:
нет, глаза не обманули,
там на ветке виснет мишка,
запустивший лапу в улей!

Все застыли, все готовы -
тир затих: ни слов, ни жестов.
Добрый дядя дал винтовку.
Я гляжу в прицел на жертву,
щурюсь, обливаюсь потом...
И винтовка не по росту...

Я тогда убил кого-то
кто во мне мешал быть взрослым.

На полках - каслинское литьё,
В подзорах вязаных пух перин.
Мещанство праздное, ё-моё!
В ларцах и но-шпа, и аспирин.

Я Маяковским шагну в ваш дом,
Демьяном Бедным загрохочу!
Я окачу вас огнём и льдом,
кнутом без пряника окачу!

Но зря спешу я, словцом светя,
вам обещая гореть в аду.
Я заблокирован в соцсетях,
и никуда уже не войду...

В любой истории есть начало,
В любой истории есть конец...
Вот имя выбрано, чтоб звучало
И чтоб в сети не пришлось краснеть;
Заставка кончилась; молний вспышки;
Глядишь - пейзаж ничего, красив...
И с лёгким трепетом в кнопках мышки
Подходишь с первому NPC*.
А этот Халк, тебя взглядом смерив,
Процедит, хмуря кусты бровей:
"Вон там вон звери, у самой двери -
Иди, салага, и их убей."
В реале ты вообще "зелёный",
Клянёшь жестокость и произвол,
Но тут поставлен весь мир на кон - и,
Скрипя зубами, поднимешь ствол...
По кнопкам щёлкать легко и просто,
Убиты звери, исполнен квест,
Получен опыт - и ждёт геройство,
И даже совесть тебя не ест.

--------------------------------------------------
*NPC (эн-пи-си) - в компьютерных ролевых играх персонаж, управляемый компьютером, а не игроком

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

У дверей многоэтажного стекла,
переложенного сэндвичем бетона
по заботам, по делам толпа текла,
гомонила и гудела монотонно.
Крокодиловые сумочки и мех
дорогого мексиканского тушкана
были городом поделены на всех,
словно стаусовы перья для канкана.
Колыхания мехов, скрипенье кож,
рты, не знающие возгласа:"Простите!" -
каждый был на зверя дивного похож
в дебрях шумного бензинового сити.
Перед миром ни малы, ни высоки,
но великие с особой точки зренья,
озабоченные бизнесом зверьки
помышляли, что они - венец творенья.
Всем казалось, что бессмертье - дар судьбы,
и никто из них не ведал: им на завтра
запасали пятиместные гробы
неприметные для глаза динозавры.

Мы стояли. А звери стреляли.
Умирали. А звери — стреляли.
Не молили, а звери зверели,
И взрывали и окна и двери.
И свинцом вышивали узоры
На снегу, на стене, на заборе.
Это было звериное время,
Их девиз: «Кто не с нами, тот с теми!».
Но железные кони ломались,
Внутрь пороха сырость прокралась,
И пришлось им с метлой по дороге
Уносить их звериные ноги.

Звери толпятся сумрачно у двери.
Может быть, даже, вовсе не звери - люди.
Как разобраться в этой телесной груде,
если никто не вымолвил: "Отвори!"
Что ж вы молчите? Я же сказал: "Толкни
дверь - и открою, только имей желанье
выйти на поиск истины волглой ранью,
не забывая взять и зажечь огни!"
Всё же стоят, и масла в лампадах нет.
Что ли, не видят? Или живут, не веря,
в то, что запоров нету в раю у двери,
предпочитая сумрачный Интернет?
Немо и глухо мнётся живая плоть.
К Армагеддону движется как по нотам.
Молча уходит в рай от дверей Господь.
Дьявол придёт со станковым пулемётом.

Здесь боль и страх, следы потерь,
Дожди и сквозняки над миром…
Здесь дом и дверь, у двери – зверь,
Пособник тёмного мессира.

Скребёт когтями, чёртов шут,
Визжит, мяукает и лает…
И изо всех щелей ползут
Поганых насекомых стаи.

Не вспомнить, мучаясь в бреду,
Число предсказанного зверя…
Потом поймёшь, когда придут
И линчевание, и ересь,

Когда зажжётся в небе медь -
Увидишь чучело свободы.
Охота вечная на ведьм -
Огни костров и крики сброда…

И будут все страшнее сны,
Где дымом станут разговоры,
Где будут шутки сатаны,
Ветра и опустевший город,

И дом твой, выжженный дотла,
И зверь неведомой породы -
Твой надзиратель и палач,
Каратель твой и квазимодо.