На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

***

Появился на дороге.
Был ли он, как лунный свет?
Одинокий
Ли поэт?

На обочине красивы,
Колыхались как во сне
Ветви ивы
При луне.

Встрепенулись чьи-то крылья,
Резко ветер погасив,
Обессилив
Купы ив.

Лунный дождь на землю хлынул,
Продолжал идти поэт
На вершину
Иль акме.

Он сложил ладони вместе,
Веки тонкие прикрыл.
Свет исчез, то
Ангел был.

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

Где нет любви…

    Неужели там только ошибки?
    И. Анненский «Мухи как мысли»

Где есть любовь, там ошибаться можешь.
Где любящий – не бросят камнем в лоб.
Несмело поначалу кадры крошишь,
Преследует предательский озноб...
Где нет любви, там будут сплошь ошибки –
И сам ошибка и ошибка жизнь.
Закройся от чужой перепрошивки.
Где нет любви, там и финал фальшив.

***

Тяжёлых мыслей отвалы, копи.
В груди – надежды огонь потухший.
Бред полнолунья. Как глаз циклопий,
Луна упёрлась мне прямо в душу.

Цепляют небо клешнями ветки
И тянут землю к зрачкам стожаров.
Ужель до солнца останусь в сетке?
Душа в ловушке ночных кошмаров

Не спит, страдает в глухой неволе:
Гнетут и ходят кругами тени.
Она томится и молча молит
Лишь о покое, лишь о забвенье.

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Следы

Я ли свой не знаю город?
Вот район, где я росла –
раньше было много горок,
но давно сожгли дотла…

Вот район, где я влюбилась –
что ни камень – то маршрут.
Шёл на память Наутилус,
был в почёте Абсолют.

Вот район, где вышла замуж.
Тоже, вроде высота.
Кашу делаю с сезамом,
Дети ходят в полсыта…

Перестройка, перестройка –
Перегоре, перестрах.
Разрастался только бойко
Голод в голых городах…

Так, вернусь к своим районам...
Кладбище слоится вширь.
Здесь разгул седым воронам,
но не видно ни души.

Город, скольких ты запутал,
скольких вывел на большак?
Тут следы по первопутку,
что гранитные молчат.

***

Терцинами писать
как будто очень трудно?
Но стоит лишь начать,

как голова подспудно
диктует те слова,
что в мыслях жили смутно

до времени; сперва
возьми листок бумаги,
перо одно иль два,

начни писать, зигзагов
ума не бойся ты:
грех не взыскать с трудяги.

Черны от густоты,
нет места многоточию.
Готовые листы,

порвать бумагу в клочья,
бессмысленную смесь,
одной бессонной ночью

помог твой мелкий бес.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

ильфопетровское

    Что могло привлечь их взоры? (А. Майков «Приговор»)

что могло привлечь их взоры?
почему все собралúсь?
сини реки? белы горы?
та вот даль ли? эта ль близь?

может там в земле дырища?
и торчит оттуда прут?
почему народу тыща
всё подходят и бегут?

почему там мостовая
вся бумажками бабла
пообсыпана? я знаю

то не уши от осла
это просто конь земная
осюбендера снесла!

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

***

Я смотрю, как ты дышишь,
Строю важные планы.
Я люблю тебя, слышишь?
Мой родной, мой желанный!

Ты – моё вдохновенье,
Ты – мой свет из окошка.
Прикоснусь на мгновенье,
Поцелую ладошку

И улягусь щекою,
И усну – как растаю.
Стану светлой рекою.
И проста, и чиста я:

Непосредственны взгляды,
Безыскусственно слово,
Лишь бы вместе и рядом,
Лишь бы снова и снова.

***

  «Иль просто клён прошелестел листвой?» Э. Асадов

- Какая фигурка! А талия – скрипка! -
Услышав случайно, в ответ засмеялась.
Мой будущий милый с лукавой улыбкой!
Ты правда сказал, или мне показалось?

Потом расписались.Семья и заботы.
Надежда – в вопросе, и радость – в ответе.
И слышалось даже в вечерней зевоте:
Меня нет роднее на всём белом свете.

Но тело устало с годами бороться -
Теряю тихонечко то, что осталось.
Мы вместе. «А годы – как пятна на солнце»…
Ты это сказал? Или мне показалось?..

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

***

Появился на дороге.
Был ли он, как лунный свет?
Одинокий
Ли поэт?

На обочине красивы,
Колыхались как во сне
Ветви ивы
При луне.

Встрепенулись чьи-то крылья,
Резко ветер погасив,
Обессилив
Купы ив.

Лунный дождь на землю хлынул,
Продолжал идти поэт
На вершину
Иль акме.

Он сложил ладони вместе,
Веки тонкие прикрыл.
Свет исчез, то
Ангел был.

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Мольба о прощании

    Встретимся ль, нет ли мы снова с тобой? (М. Исаковский «Крутится, вертится шар голубой...»)

Прочь, Интернет!
Мне ты на кой?
Встретимся ль, нет
снова с тобой?..

Все эти СМИ,
весь этот гай, –
"Enter" нажми –
и вырубай!

Что ж ты, рука?
Палец, ты что? –
Сделай "пока!"
быстро, а то

с этого злого, дурного пути
мне, бедолаге, ввек не сойти!

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

***

Зачем молчишь ты и ревёшь
В подушку ночью бестолково?
Пока не сказано ни слова,
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Хоть позвони, хоть напиши -
Ну, в крайнем случае стихами!
Не быть статистом в этой драме
Хоть раз партнёру разреши.

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

Два сонета на 25 строк

    Скажите, что сталось со мной? (И. Анненский «Бабочка газа»)

1

Войдя в инет простым, хорошим,
счастливым юношей, за год
я поседел от этой ноши
и стал бирюк. Наоборот,

не так, я думал, это будет,
все, думал, будет, как в кино,
вокруг отзывчивые люди,
а вот как вышло-то оно.

Один: «Два "будет" это минус!»,
другой: «Так много запятых?!»
Ну, хорошо, я пододвинусь,
прислушаюсь, вообще без них

теперь писать я буду строки
прощайте школьные уроки

2

и вот пишу чего же боле
без запятых без прописных
а сам все думаю доколе
еще мне мучить русский стих

пришел бы кто-нибудь заставил
вернуться в лоно языка
великого в границы правил
но нет нейдет никто пока...

всё! ограничен я лимитом
а потому-то мой сонет
и обрывается на этом...

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Следы

Я ли свой не знаю город?
Вот район, где я росла –
раньше было много горок,
но давно сожгли дотла…

Вот район, где я влюбилась –
что ни камень – то маршрут.
Шёл на память Наутилус,
был в почёте Абсолют.

Вот район, где вышла замуж.
Тоже, вроде высота.
Кашу делаю с сезамом,
Дети ходят в полсыта…

Перестройка, перестройка –
Перегоре, перестрах.
Разрастался только бойко
Голод в голых городах…

Так, вернусь к своим районам...
Кладбище слоится вширь.
Здесь разгул седым воронам,
но не видно ни души.

Город, скольких ты запутал,
скольких вывел на большак?
Тут следы по первопутку,
что гранитные молчат.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

Тяжёлых мыслей отвалы, копи.
В груди – надежды огонь потухший.
Бред полнолунья. Как глаз циклопий,
Луна упёрлась мне прямо в душу.

Цепляют небо клешнями ветки
И тянут землю к зрачкам стожаров.
Ужель до солнца останусь в сетке?
Душа в ловушке ночных кошмаров

Не спит, страдает в глухой неволе:
Гнетут и ходят кругами тени.
Она томится и молча молит
Лишь о покое, лишь о забвенье.

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

***

  «Иль просто клён прошелестел листвой?» Э. Асадов

- Какая фигурка! А талия – скрипка! -
Услышав случайно, в ответ засмеялась.
Мой будущий милый с лукавой улыбкой!
Ты правда сказал, или мне показалось?

Потом расписались.Семья и заботы.
Надежда – в вопросе, и радость – в ответе.
И слышалось даже в вечерней зевоте:
Меня нет роднее на всём белом свете.

Но тело устало с годами бороться -
Теряю тихонечко то, что осталось.
Мы вместе. «А годы – как пятна на солнце»…
Ты это сказал? Или мне показалось?..

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

***

Осень движется ко сну,
Рассыпает листопад.
Милый, слушай тишину!
Слышишь, сказки шелестят?

В каждой сказке свет весны,
Тайны брачного венца.
В этих сказках мы юны,
И желаньям нет конца.

Что теперь? В луче косом
Сладок осени обман.
По-над миром, невесом,
Расстилается туман.

За туманом белый шлях,
Путь загадочен и свят.
Нам о вёснах в тех краях,
Слышишь, сказки шелестят?

***

Я смотрю, как ты дышишь,
Строю важные планы.
Я люблю тебя, слышишь?
Мой родной, мой желанный!

Ты – моё вдохновенье,
Ты – мой свет из окошка.
Прикоснусь на мгновенье,
Поцелую ладошку

И улягусь щекою,
И усну – как растаю.
Стану светлой рекою.
И проста, и чиста я:

Непосредственны взгляды,
Безыскусственно слово,
Лишь бы вместе и рядом,
Лишь бы снова и снова.

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

***

Я знаю, ждёшь. Как ждали Одиссея,
Прощая все грехи ночей и дней.
Но разве я к тебе вернуться смею?
Но разве ты сама придёшь ко мне?
Меня ты видишь прошлого во сне.

Я знаю, ждёшь. Вот так ждала Юнона.
Я не вернусь. Ты знаешь - не вернусь.
С тобой простившись на краю перрона,
Я потерял последнюю весну.
Не я тебе ночами в сказке снюсь.

С тех пор я стал другим, а ты всё та же,
В твоих словах надежда и... Прости.
Но тот парнишка ничего не скажет
О том, что закольцуются пути,
И он не сможет с прошлого прийти.

Я не вернусь.

Два сонета на 25 строк

    Скажите, что сталось со мной? (И. Анненский «Бабочка газа»)

1

Войдя в инет простым, хорошим,
счастливым юношей, за год
я поседел от этой ноши
и стал бирюк. Наоборот,

не так, я думал, это будет,
все, думал, будет, как в кино,
вокруг отзывчивые люди,
а вот как вышло-то оно.

Один: «Два "будет" это минус!»,
другой: «Так много запятых?!»
Ну, хорошо, я пододвинусь,
прислушаюсь, вообще без них

теперь писать я буду строки
прощайте школьные уроки

2

и вот пишу чего же боле
без запятых без прописных
а сам все думаю доколе
еще мне мучить русский стих

пришел бы кто-нибудь заставил
вернуться в лоно языка
великого в границы правил
но нет нейдет никто пока...

всё! ограничен я лимитом
а потому-то мой сонет
и обрывается на этом...

Декабрьские размышления

    А куда и спешить против холода, ветра и снега?
    И.Бунин

Неуверенно год подбредает к финалу забега.
Сколько было надежд, сколько радужных планов на старте...
В декабре всё тягуче, не так, как в апреле и в марте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Были тёплые дни, наслаждение летнею негой,
Окунулись в любовь и взасос целовались в азарте.
Поостыли к зиме, «Не спеши!» написав на штандарте,
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Нам в созвездии Лиры понравилась яркая Вега –
Молодая звезда* на небесной таинственной карте,
Через двадцать пять лет** будет свет её в нашей мансарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

Неуютен декабрь, неприветлив, скрипуч, как телега.
Может, плюнуть на всё и махнуть на Ривьеру в плацкарте?
Нет, устал от дорог. Да и странная боль в миокарде.
А куда и спешить против холода, ветра и снега?

___
* Возраст Веги - один миллиард лет, она в десять раз моложе Солнца.
**Расстояние от Веги до Солнца примерно 25 световых лет

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

***

Тяжёлых мыслей отвалы, копи.
В груди – надежды огонь потухший.
Бред полнолунья. Как глаз циклопий,
Луна упёрлась мне прямо в душу.

Цепляют небо клешнями ветки
И тянут землю к зрачкам стожаров.
Ужель до солнца останусь в сетке?
Душа в ловушке ночных кошмаров

Не спит, страдает в глухой неволе:
Гнетут и ходят кругами тени.
Она томится и молча молит
Лишь о покое, лишь о забвенье.

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

Я знаю, ждёшь. Как ждали Одиссея,
Прощая все грехи ночей и дней.
Но разве я к тебе вернуться смею?
Но разве ты сама придёшь ко мне?
Меня ты видишь прошлого во сне.

Я знаю, ждёшь. Вот так ждала Юнона.
Я не вернусь. Ты знаешь - не вернусь.
С тобой простившись на краю перрона,
Я потерял последнюю весну.
Не я тебе ночами в сказке снюсь.

С тех пор я стал другим, а ты всё та же,
В твоих словах надежда и... Прости.
Но тот парнишка ничего не скажет
О том, что закольцуются пути,
И он не сможет с прошлого прийти.

Я не вернусь.

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

ильфопетровское

    Что могло привлечь их взоры? (А. Майков «Приговор»)

что могло привлечь их взоры?
почему все собралúсь?
сини реки? белы горы?
та вот даль ли? эта ль близь?

может там в земле дырища?
и торчит оттуда прут?
почему народу тыща
всё подходят и бегут?

почему там мостовая
вся бумажками бабла
пообсыпана? я знаю

то не уши от осла
это просто конь земная
осюбендера снесла!

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

***

А разве ты не думаешь о прежнем?
Там полночь щедро дарит светляков.
Там за погостом пёс усердно брешет.
Там на скамейке - юным столь легко
Бродить единым взглядом меж галактик,
И обмирать меж звёздных рукавов,
Держать ладонь в ладони гладить, гладить.
Лишь ты и я, а боле - никого,
Да темнота, как вакса - впору мазать
Сиренью, словно щеткой, на сапог
Того кто есть, он помнит наши фразы.
Он любит нас, идущий небом Бог.
Подрастеряв с годами пыл и сежесть
Я снова здесь, что более - желать?!
Я со слезами думаю о прежнем.
Погост, табличка, горечь крайних дат.
Чу?! Блазится часов волшебный скрежет:
Скамейка, куст сиреневый до - звёзд,
Чуть ниже светляки, хранитель брешет.
Предупреждает: - Прочь! Погост! Погост!

***

  Как часы остановить? (Л. Ошанин ***)

Цепочки поездов несутся по маршрутам.
И ветер в ноябре кружит последний лист.
И медленно часы минута за минутой
сливают в годы дни. И утекает жизнь.

Достигнут поезда своих далёких целей.
И где-нибудь листок, как наш с тобою прах,
в земле зальёт дождём, засыплет снегом белым.
А стрелки просто круг опишут на часах.

Нет, невозможно жизнь опять начать с начала.
Седеет голова, морщинится лицо...
И вот уже Харон скучает у причала.
И он таки придёт - конец - в конце концов!

А хочется ещё в полёт сорваться птицей,
почувствовать опять былой огонь в крови...
Но, как ни разгонись, последнюю страницу
дочтёшь, придёт пора часы остановить.

Молчание зальёт тик-тактную воронку -
не надо пустоты. Утихнет мерный бой.
И отойдёт душа куда-нибудь в сторонку.
И распростится мир с ещё одной судьбой...

***

  «Иль просто клён прошелестел листвой?» Э. Асадов

- Какая фигурка! А талия – скрипка! -
Услышав случайно, в ответ засмеялась.
Мой будущий милый с лукавой улыбкой!
Ты правда сказал, или мне показалось?

Потом расписались.Семья и заботы.
Надежда – в вопросе, и радость – в ответе.
И слышалось даже в вечерней зевоте:
Меня нет роднее на всём белом свете.

Но тело устало с годами бороться -
Теряю тихонечко то, что осталось.
Мы вместе. «А годы – как пятна на солнце»…
Ты это сказал? Или мне показалось?..

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

Следы

Я ли свой не знаю город?
Вот район, где я росла –
раньше было много горок,
но давно сожгли дотла…

Вот район, где я влюбилась –
что ни камень – то маршрут.
Шёл на память Наутилус,
был в почёте Абсолют.

Вот район, где вышла замуж.
Тоже, вроде высота.
Кашу делаю с сезамом,
Дети ходят в полсыта…

Перестройка, перестройка –
Перегоре, перестрах.
Разрастался только бойко
Голод в голых городах…

Так, вернусь к своим районам...
Кладбище слоится вширь.
Здесь разгул седым воронам,
но не видно ни души.

Город, скольких ты запутал,
скольких вывел на большак?
Тут следы по первопутку,
что гранитные молчат.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.

Мольба о прощании

    Встретимся ль, нет ли мы снова с тобой? (М. Исаковский «Крутится, вертится шар голубой...»)

Прочь, Интернет!
Мне ты на кой?
Встретимся ль, нет
снова с тобой?..

Все эти СМИ,
весь этот гай, –
"Enter" нажми –
и вырубай!

Что ж ты, рука?
Палец, ты что? –
Сделай "пока!"
быстро, а то

с этого злого, дурного пути
мне, бедолаге, ввек не сойти!

***

Тяжёлых мыслей отвалы, копи.
В груди – надежды огонь потухший.
Бред полнолунья. Как глаз циклопий,
Луна упёрлась мне прямо в душу.

Цепляют небо клешнями ветки
И тянут землю к зрачкам стожаров.
Ужель до солнца останусь в сетке?
Душа в ловушке ночных кошмаров

Не спит, страдает в глухой неволе:
Гнетут и ходят кругами тени.
Она томится и молча молит
Лишь о покое, лишь о забвенье.

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

Следы

Я ли свой не знаю город?
Вот район, где я росла –
раньше было много горок,
но давно сожгли дотла…

Вот район, где я влюбилась –
что ни камень – то маршрут.
Шёл на память Наутилус,
был в почёте Абсолют.

Вот район, где вышла замуж.
Тоже, вроде высота.
Кашу делаю с сезамом,
Дети ходят в полсыта…

Перестройка, перестройка –
Перегоре, перестрах.
Разрастался только бойко
Голод в голых городах…

Так, вернусь к своим районам...
Кладбище слоится вширь.
Здесь разгул седым воронам,
но не видно ни души.

Город, скольких ты запутал,
скольких вывел на большак?
Тут следы по первопутку,
что гранитные молчат.

***

Терцинами писать
как будто очень трудно?
Но стоит лишь начать,

как голова подспудно
диктует те слова,
что в мыслях жили смутно

до времени; сперва
возьми листок бумаги,
перо одно иль два,

начни писать, зигзагов
ума не бойся ты:
грех не взыскать с трудяги.

Черны от густоты,
нет места многоточию.
Готовые листы,

порвать бумагу в клочья,
бессмысленную смесь,
одной бессонной ночью

помог твой мелкий бес.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

Два сонета на 25 строк

    Скажите, что сталось со мной? (И. Анненский «Бабочка газа»)

1

Войдя в инет простым, хорошим,
счастливым юношей, за год
я поседел от этой ноши
и стал бирюк. Наоборот,

не так, я думал, это будет,
все, думал, будет, как в кино,
вокруг отзывчивые люди,
а вот как вышло-то оно.

Один: «Два "будет" это минус!»,
другой: «Так много запятых?!»
Ну, хорошо, я пододвинусь,
прислушаюсь, вообще без них

теперь писать я буду строки
прощайте школьные уроки

2

и вот пишу чего же боле
без запятых без прописных
а сам все думаю доколе
еще мне мучить русский стих

пришел бы кто-нибудь заставил
вернуться в лоно языка
великого в границы правил
но нет нейдет никто пока...

всё! ограничен я лимитом
а потому-то мой сонет
и обрывается на этом...

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

На поводке

  Что ищет он в стране далёкой?
  М.Лермонтов

Меня выгуливает время
На поводке
И прячет лучшие мгновенья –
В какой руке?
Сдаю заваленный экзамен,
Десятый класс,
Звучит гомеровский гекзаметр
В который раз.
Мелькают школьные страницы
И времена.
Во мне рифмует кто-то лица
И имена.

Земную жизнь до половины
Почти доплыв,
Я полюбила Арлекина
И замок Ив,
Чужую бруклинскую осень
И корабли.
Но имя древнее – Иосиф,
Во мне болит.
Поэта уколоть упрёком
Грешно. Грешно…
Что ищет он в стране далёкой
И что нашёл?

Росток

    Что им до радостной боли зерна? (А. Сурков «Предчувствие весны»)

...память пронзила игла и оскал весталки,
непроходящий озноб и кошмар абсцесса,
мусор вокруг через пыльную муть кристалла
мнится салатными листьями - аве цезарь,
я просыпаюсь во тьме, я зерно в могиле,
сотня смертей позади - здесь была деревня,
я разрываю тягучесть земли и глины,
я прорастаю наверх, забывая древних,
к чёрту червей - пусть драконы чешуи чистят,
ветер уносит ошмётки горящих флагов,
дождь обмывает костяшки последних истин -
к праху весь прах, я спешу насладиться влагой,
путь на свободу неведом - инстинкт подскажет,
рваться ростком из подвалов - жестокий фатум,
майна свечой, пробивая помех этажность -
я исступлённо стучусь о плиту асфальта...

Три бесконечности

  Не поздно ли спасаться от пожара?
  В. Тушнова

Не поздно ли спасаться от пожара,
когда в его глазах горит закат?
И пасть драконья - вход в приватный ад,
и языков огня кусают жала.
Но, как гипноз, притягивает взгляд
Огонь...

Течет вода - стремительно ли, тихо,
наверное, и вечность - есть река,
смывающая беды и века.
И утекает с ней неразбериха.
И с рыбой примиряет рыбака
Вода...

Ты сладко спишь, смешно раскинув руки,
поймался сон в "гусиных лапок" сеть.
А я, застыв, как муха в янтаре -
учусь такой мучительной науке:
смотреть и таять, таять и смотреть.

Это какая улица?

Это какая улица?
Это улица детства.
Старых домов обшарпанных
бравый щербатый строй.
Жёлтая фотография.
Что же так бьётся сердце?
В той подворотне гулкой
встречусь я сам с собой.

Это какая улица?
Это улица счастья.
Живы мои родители,
всё ещё впереди.
Времени нет задуматься,
как они лягут – масти?
– Нужно быть реалистом, –
кто это там твердит?

Это какая улица?
Это улица жизни.
Скучных решений взвешенных
долгая череда.
Редкие откровения,
будничные трюизмы...
Может, вернуться в детство?
Вот бы ответить «да»...

***

Тут был когда-то лес немыслимо высок.
Тут жил другой народ. Как мира воздух зыбок!
О чём шумит вода? О чём звенит песок?
Не рвётся череда свершений и ошибок.

Земле отмерен путь – он неисповедим.
Меняются черты: эпохи и народы.
Разруха, ренессанс, война, огонь и дым,
За ними каждый раз невиданные всходы –

Всё будет как всегда по замыслу Творца.
Кормилица-Земля взрастит иных героев,
Согласно временам. И жизни нет конца –
Других определит, проживших упокоив.

***

    Скажи, что было потом?
    (А.Ахматова)

А потом было всё. Было всё хорошо
с ароматом московской сирени.
Ты вставала и шла на балкон нагишом,
и с портрета подмигивал Ленин.
Ты курила «БТ», я готовил омлет,
иногда мы менялись местами.
Заходило к нам солнце на блюдечке млеть
и смеяться над нами и с нами.
Это «всё хорошо» мы носили с собой
в дипломатах, авоськах, портфелях,
поднимали как флаг над гудящей толпой
и за пазухой бережно грели.

А потом было всё. Было всё, как всегда:
суета, недолюбленность, нервы.
Ты меняла постель. Я менял города
и случайную стерву на стерву.
Я не знаю, ты куришь сейчас или нет.
И не помню, как выглядишь голой.
Я живу «как всегда» – телефон, интернет
И вискарь, не разбавленный колой.

***

Пишу. Случайных озарений
Глотаю пьяное вино.
В крови дурман и яд сомнений.
Уйду, и будет мне дано

Пропасть в морях макулатуры –
Кто будет прахом дорожить
Ушедшей в прошлое натуры?
А может быть, останусь жить

Хоть строчкой смысла – не стихами?
И, может статься, на заре
Взрастёт случайно с лопухами
Бессмертник мой на пустыре.