Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Всё лето жить на даче показаний... (Владимир Вишневский) 

тут лишь цветные шарики на смартфоне 
О. Митяев скулит в наушниках фоново 
«буль-буль» и исчезает синий 
у соседей стрекочет газонокосилка 
долгожданное лето осыпается жимолостью 
чтобы продолжить игру пополни жизни или 
попроси у друзей прислать тебе парочку 
вот бы сейчас мне волшебную палочку 
или волосок из бороды Хотабыча 
трах-тибидох магия а не абы чё 
нет четырех только бы нам не порознь 
только б не недоверие в сердце полозом 
солнце в глаза что отвечать начальник 
лето не вместе это же печально 
но исправимо лишь бы никто не умер 
«хлюп» переходим на новый уровень

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    "Как важно оборвать стихотворе..." 

Станет тепло - так, что не нужно пальто - 
в первой квартире дверь покачается и распахнётся, 
бабушка Ираида выйдет, как первый цветок: 
слабая, бледная и благодарная солнцу. 

Дверь нараспашку, ключ оставляет в двери - 
будет о чём просить проходящих соседок. 
Кто улыбнётся, кто остановится покурить, 
даже завяжется, можно сказать, беседа. 

Хочешь, задай ей вопрос - есть ответы на все: 
о кошках и людях, о войне и доме 
(ещё бы, ведь ей уже девяносто семь) - 
только они перемешаны все рандомно. 

В памяти смесь из названий, имён и дат, 
мир сжался до скамеечки у порога, 
но в одном она не ошибается никогда - 
время, говорит, есть, времени ещё много...

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Всё, уходи, а то сейчас привыкну... (Владимир Вишневский) 

Я, погасив ночник, ложусь на правый бок. 
Ладошки под щеку - никто не просит, сам я. 
И перед сном молюсь - авось услышит Бог, 
и в комнату зайдёт и поцелует мама. 
И ласково шепнёт:"Спокойной ночи, сын. 
Пусть ангелы к тебе слетят и эльфы тоже". 
На тумбочке моей оставит апельсин... 
Красивая, сама на ангела похожа. 
Я крепко обниму, прильну лицом к груди 
и нежный аромат вдохну духов знакомых. 
Сатиновый халат, ночнушку, бигуди 
не трогает никто, как будто мама дома... 
Луна в окне моём сверкает, как алмаз. 
Сквозь веки вижу тень - она? Случилось чудо? 

Я чувствую тебя не открывая глаз. 
Ведь ты ко мне пришла! Пришла из неоткуда. 
И это не мечта, и не коварный сон, 
и ты опять со мной, и не случилось драмы. 
Но всё равно рассвет твой образ унесёт... 
Пожалуйста, уйди... а то привыкну, мама...

    Был отвергаем, но зато - какими... (Владимир Вишневский) 

Желаньям выход странный уготован. 
Несбывшихся надежд бесценно жало. 
Он говорил: был Музой очарован. 
Возможно. Но она его не знала. 

Он бредил, растворяясь в ритмах вальса. 
Во сне молил, просил начать сначала... 
Потом любви другой он домогался. 
Возможно. Но и та не замечала. 

Все Музы не его шептали имя. 
Был просто незаметен - зря старался. 
Внушил себе, что был отвергнут ими 
И роковой дуэт не состоялся.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Жизнь вынуждает написать бестселлер... (Владимир Вишневский) 

жизнь вынуждает написать бестселлер, 
да вот не получается никак... 
напишешь одностишие к примеру, 
подумаешь: нескладная строка. 

напишешь хайку, не забыв про киго, 
и вроде всё при нем, да не оно... 

стихи свои собрать пытаясь в книгу, 
взгрустнёшь: нет, не подходит ни одно! 

какой уж тут бестселлер, трали-вали, 
осталось лишь дудеть в свою дуду: 
нам это проходить не задавали, 
я мимо популярности пройду.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Застать Вас на работе – как застукать ... 
    Владимир Вишневский 

Я ненавижу мерзкий адюльтер, 
и был всегда Вам безупречно верен, 
я бессловесный милый фокстерьер, 
готовый век лежать у Вашей двери, 
и всё же в этот неурочный час 
с тяжёлым сердцем покидаю Вас. 

Вы много лет считаете меня 
неисправимым пакостным альфонсом, 
но в тяжкий год, Вам преданность храня, 
иной судьбы я не искал под солнцем. 

Все помнят, Вы не раз прощали мне, 
что я в астральный мир сбегал и вместо 
того, чтоб с Вами быть наедине, 
порой часами мониторил квесты. 
Но оборвали Вы меж нами нить, 
меня на цепь задумав посадить.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    На этот раз тебя зовут Настасья 
    Владимир Вишневский 

Изольда, Света, Анжелика, Таня, 
увы, не смог ни разу угадать я, 
что подберёт для нашего свиданья 
она под цвет изысканного платья. 
А может быть, запутавшись, она 
не помнит, с кем – какие имена? 

Глупец, не знал я, что, меняя роли, 
она к себе все жизни примеряла, 
для живших в сердце ангелов и троллей 
имён земных, казалось, было мало. 
Шептали губы каждый раз слова: 
– О боже, как сегодня я нова!

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    А чай такой, что если бы не сахар... (Владимир Вишневский)

Туда, где собирается бомонд, 
Куда простые смертные не вхожи, 
Пришёл. Стою. Держу в руке айфон 
С улыбкой на лице на спазм похожей 

И думаю о том, как втихаря, 
Удрать отсюда чуточку попозже. 
Я не в восторге, честно говоря, 
Смотреть на эти ангельские рожи 

И слушать бесконечный высший бред. 
За сплетней сплетня – тот ещё гадюшник. 
А шведский стол ни ужин, ни обед, 
Ни выпить, ни пожрать. Ужасно скучно 

Торчать не стал бы тут по вечерам, 
Когда бы мне за это не платили. 
Деньжонок подкоплю, долги раздам, 
Рвану в Буэнос Айрес или Чили.

    Вид из окна - и тот мы проглядели... (Владимир Вишневский) 

Мы были счастливы. Леса. Поля. 
На горизонте нет роскошных вилл, 
Ни замков, ни домов аля ампир… 
Шалаш и сад, и тёплая земля, 
Мы рай зовём простым названьем: Мир. 

Мир – не война. Не передел земель, 
Не рабство, не… Ты помнишь, сад засох? 
Мы проглядели... Дрались за кусок, 
И вывели свой постулат: не верь. 
Вернёмся в рай, где сад, шалаш и Бог? 

Я нарожаю тысячу детей, 
Ведь для земли не важен цвет их глаз. 
Там в табуне, я видела, пегас... 
Пусть каждый будет чутку чародей, 
Весь в нас…

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    О, как внезапно кончился диван... (Владимир Вишневский) 

Вполголоса трудяга телевизор 
ворчал о том, как жить и нам, и вам. 
Был вечер, в полумраке бились близко 
два пульса в унисон, скрипел диван. 

Грозила пастью шкура под ногами. 
Мерцал углями вкрадчиво камин. 
Решётка, тени, стынущие камни, 
в фужерах не вино - гемоглабин. 

Да здравствует блаженство многоточий, 
которые - неспящим продлевать. 
Болтает телевизор. Как-то ночью. 
И столь внезапно. Кончился. Диван.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    И женщина, как буря, улеглась... (Владимир Вишневский)

На кухне стук посуды и бубнёж: 
«У баб мужья – колечки серьги шубы. 
А мой – утюг! Мужлан тупой и грубый. 
- Юродивый! Ну что с него возьмешь? 
Механик из соседнего села. 

Подруги, что ни год по заграницам 
Гоа, Канары, Бора-Бора, Ницца 
А я на Черном море не была. 

Опять по бабам, чёрт его дери? 
Пора, видать, готовиться к разводу… 
А как же навсегда? В огонь и в воду?» 
Два раза повернулся ключ в двери. 

«Как вкусно пахнет! Что там?» 
«Борщ и плов, 
И яблочный пирог почти готов».

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    А чай такой, что если бы не сахар... (Владимир Вишневский)

Туда, где собирается бомонд, 
Куда простые смертные не вхожи, 
Пришёл. Стою. Держу в руке айфон 
С улыбкой на лице на спазм похожей 

И думаю о том, как втихаря, 
Удрать отсюда чуточку попозже. 
Я не в восторге, честно говоря, 
Смотреть на эти ангельские рожи 

И слушать бесконечный высший бред. 
За сплетней сплетня – тот ещё гадюшник. 
А шведский стол ни ужин, ни обед, 
Ни выпить, ни пожрать. Ужасно скучно 

Торчать не стал бы тут по вечерам, 
Когда бы мне за это не платили. 
Деньжонок подкоплю, долги раздам, 
Рвану в Буэнос Айрес или Чили.

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Был отвергаем, но зато - какими... (Владимир Вишневский) 

Желаньям выход странный уготован. 
Несбывшихся надежд бесценно жало. 
Он говорил: был Музой очарован. 
Возможно. Но она его не знала. 

Он бредил, растворяясь в ритмах вальса. 
Во сне молил, просил начать сначала... 
Потом любви другой он домогался. 
Возможно. Но и та не замечала. 

Все Музы не его шептали имя. 
Был просто незаметен - зря старался. 
Внушил себе, что был отвергнут ими 
И роковой дуэт не состоялся.

    Жизнь вынуждает написать бестселлер... (Владимир Вишневский) 

жизнь вынуждает написать бестселлер, 
да вот не получается никак... 
напишешь одностишие к примеру, 
подумаешь: нескладная строка. 

напишешь хайку, не забыв про киго, 
и вроде всё при нем, да не оно... 

стихи свои собрать пытаясь в книгу, 
взгрустнёшь: нет, не подходит ни одно! 

какой уж тут бестселлер, трали-вали, 
осталось лишь дудеть в свою дуду: 
нам это проходить не задавали, 
я мимо популярности пройду.

    Застать Вас на работе – как застукать ... 
    Владимир Вишневский 

Я ненавижу мерзкий адюльтер, 
и был всегда Вам безупречно верен, 
я бессловесный милый фокстерьер, 
готовый век лежать у Вашей двери, 
и всё же в этот неурочный час 
с тяжёлым сердцем покидаю Вас. 

Вы много лет считаете меня 
неисправимым пакостным альфонсом, 
но в тяжкий год, Вам преданность храня, 
иной судьбы я не искал под солнцем. 

Все помнят, Вы не раз прощали мне, 
что я в астральный мир сбегал и вместо 
того, чтоб с Вами быть наедине, 
порой часами мониторил квесты. 
Но оборвали Вы меж нами нить, 
меня на цепь задумав посадить.

    И женщина, как буря, улеглась... (Владимир Вишневский)

На кухне стук посуды и бубнёж: 
«У баб мужья – колечки серьги шубы. 
А мой – утюг! Мужлан тупой и грубый. 
- Юродивый! Ну что с него возьмешь? 
Механик из соседнего села. 

Подруги, что ни год по заграницам 
Гоа, Канары, Бора-Бора, Ницца 
А я на Черном море не была. 

Опять по бабам, чёрт его дери? 
Пора, видать, готовиться к разводу… 
А как же навсегда? В огонь и в воду?» 
Два раза повернулся ключ в двери. 

«Как вкусно пахнет! Что там?» 
«Борщ и плов, 
И яблочный пирог почти готов».

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    О, как внезапно кончился диван... (Владимир Вишневский) 

Вполголоса трудяга телевизор 
ворчал о том, как жить и нам, и вам. 
Был вечер, в полумраке бились близко 
два пульса в унисон, скрипел диван. 

Грозила пастью шкура под ногами. 
Мерцал углями вкрадчиво камин. 
Решётка, тени, стынущие камни, 
в фужерах не вино - гемоглабин. 

Да здравствует блаженство многоточий, 
которые - неспящим продлевать. 
Болтает телевизор. Как-то ночью. 
И столь внезапно. Кончился. Диван.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    "Как важно оборвать стихотворе..." 

Станет тепло - так, что не нужно пальто - 
в первой квартире дверь покачается и распахнётся, 
бабушка Ираида выйдет, как первый цветок: 
слабая, бледная и благодарная солнцу. 

Дверь нараспашку, ключ оставляет в двери - 
будет о чём просить проходящих соседок. 
Кто улыбнётся, кто остановится покурить, 
даже завяжется, можно сказать, беседа. 

Хочешь, задай ей вопрос - есть ответы на все: 
о кошках и людях, о войне и доме 
(ещё бы, ведь ей уже девяносто семь) - 
только они перемешаны все рандомно. 

В памяти смесь из названий, имён и дат, 
мир сжался до скамеечки у порога, 
но в одном она не ошибается никогда - 
время, говорит, есть, времени ещё много...

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Всё, уходи, а то сейчас привыкну... (Владимир Вишневский) 

Я, погасив ночник, ложусь на правый бок. 
Ладошки под щеку - никто не просит, сам я. 
И перед сном молюсь - авось услышит Бог, 
и в комнату зайдёт и поцелует мама. 
И ласково шепнёт:"Спокойной ночи, сын. 
Пусть ангелы к тебе слетят и эльфы тоже". 
На тумбочке моей оставит апельсин... 
Красивая, сама на ангела похожа. 
Я крепко обниму, прильну лицом к груди 
и нежный аромат вдохну духов знакомых. 
Сатиновый халат, ночнушку, бигуди 
не трогает никто, как будто мама дома... 
Луна в окне моём сверкает, как алмаз. 
Сквозь веки вижу тень - она? Случилось чудо? 

Я чувствую тебя не открывая глаз. 
Ведь ты ко мне пришла! Пришла из неоткуда. 
И это не мечта, и не коварный сон, 
и ты опять со мной, и не случилось драмы. 
Но всё равно рассвет твой образ унесёт... 
Пожалуйста, уйди... а то привыкну, мама...

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    На этот раз тебя зовут Настасья 
    Владимир Вишневский 

Изольда, Света, Анжелика, Таня, 
увы, не смог ни разу угадать я, 
что подберёт для нашего свиданья 
она под цвет изысканного платья. 
А может быть, запутавшись, она 
не помнит, с кем – какие имена? 

Глупец, не знал я, что, меняя роли, 
она к себе все жизни примеряла, 
для живших в сердце ангелов и троллей 
имён земных, казалось, было мало. 
Шептали губы каждый раз слова: 
– О боже, как сегодня я нова!

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Я повторяю свой вопрос: “Ура?” 
    Владимир Вишневский

Надо же такому приключиться: 
Я к подруге еду за границу! 
Срочно выбираю сувениры, 
Чтобы не флажки, не "Голубь мира", 
А хотя бы палехскую брошку, 
Или хоть обычную матрёшку. 
Обошла все наши магазины - 
Лишь брелок вульгарный из резины 
И другая прочая мура… 
Вдруг в ларьке - ну наконец, ура! 
Всё, что надо: расписные ложки, 
Балалайки, шапки и матрёшки, 
Только вот, увы, как ни печально, 
Все они с наклейкой: “Made in China!” 
Хватит бегать! Покупать пора! 
Как мне быть: “Ура!” иль не “Ура?”

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Жизнь вынуждает написать бестселлер... (Владимир Вишневский) 

жизнь вынуждает написать бестселлер, 
да вот не получается никак... 
напишешь одностишие к примеру, 
подумаешь: нескладная строка. 

напишешь хайку, не забыв про киго, 
и вроде всё при нем, да не оно... 

стихи свои собрать пытаясь в книгу, 
взгрустнёшь: нет, не подходит ни одно! 

какой уж тут бестселлер, трали-вали, 
осталось лишь дудеть в свою дуду: 
нам это проходить не задавали, 
я мимо популярности пройду.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    "Как важно оборвать стихотворе..." 

Станет тепло - так, что не нужно пальто - 
в первой квартире дверь покачается и распахнётся, 
бабушка Ираида выйдет, как первый цветок: 
слабая, бледная и благодарная солнцу. 

Дверь нараспашку, ключ оставляет в двери - 
будет о чём просить проходящих соседок. 
Кто улыбнётся, кто остановится покурить, 
даже завяжется, можно сказать, беседа. 

Хочешь, задай ей вопрос - есть ответы на все: 
о кошках и людях, о войне и доме 
(ещё бы, ведь ей уже девяносто семь) - 
только они перемешаны все рандомно. 

В памяти смесь из названий, имён и дат, 
мир сжался до скамеечки у порога, 
но в одном она не ошибается никогда - 
время, говорит, есть, времени ещё много...

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    А ведь еще не поздно не уехать. 
    Владимир Вишневский 

Который год держусь на честном слове, 
сползаю вниз, дела мои дрянны, 
и знаю, что не выправиться вровень 
по крышам этих мельниц ветряных. 

Но больно уж беспечен мой хозяин, 
с утра придумал новую фигню, 
быть может, что-то я не догоняю, 
пожалуй, осмотрюсь, повременю. 

Нет сил уже, земля всё ближе-ближе, 
но почему считает весь народ, 
что этот мир с его дырявой крышей 
спасает мой хозяин Дон Кихот.

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Всё лето жить на даче показаний... (Владимир Вишневский) 

тут лишь цветные шарики на смартфоне 
О. Митяев скулит в наушниках фоново 
«буль-буль» и исчезает синий 
у соседей стрекочет газонокосилка 
долгожданное лето осыпается жимолостью 
чтобы продолжить игру пополни жизни или 
попроси у друзей прислать тебе парочку 
вот бы сейчас мне волшебную палочку 
или волосок из бороды Хотабыча 
трах-тибидох магия а не абы чё 
нет четырех только бы нам не порознь 
только б не недоверие в сердце полозом 
солнце в глаза что отвечать начальник 
лето не вместе это же печально 
но исправимо лишь бы никто не умер 
«хлюп» переходим на новый уровень

    О, как внезапно кончился диван... (Владимир Вишневский) 

Вполголоса трудяга телевизор 
ворчал о том, как жить и нам, и вам. 
Был вечер, в полумраке бились близко 
два пульса в унисон, скрипел диван. 

Грозила пастью шкура под ногами. 
Мерцал углями вкрадчиво камин. 
Решётка, тени, стынущие камни, 
в фужерах не вино - гемоглабин. 

Да здравствует блаженство многоточий, 
которые - неспящим продлевать. 
Болтает телевизор. Как-то ночью. 
И столь внезапно. Кончился. Диван.

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Ничто не помешает нам отвлечься… (Владимир Вишневский) 

Попали в шторм, бросало словно щепку, 
Причесывали волосы волнам. 
Казалось, лопнет судно пополам… 
Грепвайном страховались. Ветер крепкий 

Не завывал, но рвал на мачте парус 
(Не нравилось бродяге полотно). 
Сгустились тучи, сделалось темно, 
Из них как будто изливалась ярость. 

Мы, вперемежку с матами, молились, 
Рыб не хотелось никому кормить. 
На год вперёд тут каждый был умыт, 
И трудно было оставаться в силах. 

О семьях мысли придавали духу 
И уносили прямо в небеса. 
Нелепый шторм посудину бросал, 
Но было в душах сладостно и сухо…

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    Опять проснулся я в другой стране... (Владимир Вишневский) 

мне нежно улыбнулся Моцарт 
и пригласил в каминный зал… 
прошел за ним я без вопросов, 
ведь выпить был всегда я «за». 
беседа протекала мило, 
болтали с ним про все подряд… 
но так случайно получилось, 
что Вольфгангу я всыпал яд… 
(как не убить и не заплакать: 
не мне Бог выдал этот фант- 
дан гений праздному гуляке, 
дарован лодырю талант…) 

вино испито, и у двери, 
губами белыми, как мел, 
«ты отравил меня, Сальери?» 
едва он выдохнуть успел 
и рухнул грузно телом на пол... 
и призадумался я тут: 
"а алиби… ведь нет… однако, 
в ментовку точно заметут" 
тут огласил будильник утро… 
из сна в реальность я зашел - 
в квартире чистенько, без трупов - 
и это очень хорошо...

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    А чай такой, что если бы не сахар... (Владимир Вишневский)

Туда, где собирается бомонд, 
Куда простые смертные не вхожи, 
Пришёл. Стою. Держу в руке айфон 
С улыбкой на лице на спазм похожей 

И думаю о том, как втихаря, 
Удрать отсюда чуточку попозже. 
Я не в восторге, честно говоря, 
Смотреть на эти ангельские рожи 

И слушать бесконечный высший бред. 
За сплетней сплетня – тот ещё гадюшник. 
А шведский стол ни ужин, ни обед, 
Ни выпить, ни пожрать. Ужасно скучно 

Торчать не стал бы тут по вечерам, 
Когда бы мне за это не платили. 
Деньжонок подкоплю, долги раздам, 
Рвану в Буэнос Айрес или Чили.

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

    А ведь еще не поздно не уехать. 
    Владимир Вишневский 

Который год держусь на честном слове, 
сползаю вниз, дела мои дрянны, 
и знаю, что не выправиться вровень 
по крышам этих мельниц ветряных. 

Но больно уж беспечен мой хозяин, 
с утра придумал новую фигню, 
быть может, что-то я не догоняю, 
пожалуй, осмотрюсь, повременю. 

Нет сил уже, земля всё ближе-ближе, 
но почему считает весь народ, 
что этот мир с его дырявой крышей 
спасает мой хозяин Дон Кихот.

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    Кто ты такой, чтоб мне желать успехов? 
    Владимир Вишневский 

Такая жизнь. День, полный суеты, 
сменяет вечер, занятый делами, 
а я устала следовать программе, 
пускай её писали я и ты. 

В ней для осуществления мечты 
расписан каждый шаг, как ноты в гамме, 
и цель моя, подобно орифламме 
в бою, зовёт для подвигов святых. 

Но я не Жанна д’Арк, я не спортсмен, 
я не пою толпе с высоких сцен... 
Успех, рекорды, подвиг... Уж не ты ли 

Стремишься въехать в рай, восстав из пыли, 
меня пришпорив и верхом на мне, 
как на наивной призовой кобыле?

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

      Поэт раним и даже убиваем... 
      Владимир Вишневский 

Бойцы подопытные тура (верней, турнира) всем кагалом, 
подобно рыцарям, без лиц – как бы с опущенным забралом – 
колдуют над клавиатурой: успеть бы, времени так мало... 
И дольше века длится блиц... 

Поэт раним и убиваем. И убиваем, и раним он. 
Пусть при арене нету мест, но так внимательно следим мы: 
кто ж там корячится – не знаем. Картина Босха Иеронима?.. 
И дольше блица длится квест... 

Когда предстанет вся картина (бойцов побитых камарилья), 
тогда-то будет нам не в лень – узреть апофеоз насилия 
скорей не Босха Иеронима, но Верещагина Василия... 
И дольше квеста длится день... 

Вступил и я тут, бедный рыцарь. Соперник мой – эпиграф дерзкий. 
Что ж, я готов рубить и рвать. Стихи писать – не слать эСМэСки... 
Но время мчится, а не длится!.. Вот тут и вспомнился Вишневский: 
"Как быстро кончилась кровать".

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Тебя сейчас послать или по факсу? (Владимир Вишневский) 

тяжелый воз проблем приписан скромному- 
он при наезде пятится назад... 
послать умейте, не стесняясь, вовремя 
командой четкой, вектор показав... 
ведь только своевременным посланием 
иных людей на йух, и насовсем… 
себя убережете вы заранее 
от будущих, ненужных вам проблем….

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    Ну, оторви недвижимость от стула! (Владимир Вишневский)

Ну, что ж, вперёд! Начнём, благословясь. 
Засиживаться мне накладно, право. 
Пока могу порадоваться всласть, 
Пока на выбор свой имею право, - 

Рвану рубаху, с духом соберусь 
И вызову судьбу на поединок. 
"Люби, - скажу себе, - дерзай, не трусь, 
Мечтатель и поэт! К тому ж - не инок. 

Вон сколько муз гуляет во плоти - 
Как бабочки, порхают по аллее. 
Втяни живот, не бойся подойти, 
Беги за неизведанным! Смелее! 

Но как бы не споткнуться на бегу... 
Мне страх рисует горькое: как тело 
Скулит в углу - "хочу, но не могу... 
Что толку, что нутро не отхотело".

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Всё, уходи, а то сейчас привыкну... (Владимир Вишневский) 

Я, погасив ночник, ложусь на правый бок. 
Ладошки под щеку - никто не просит, сам я. 
И перед сном молюсь - авось услышит Бог, 
и в комнату зайдёт и поцелует мама. 
И ласково шепнёт:"Спокойной ночи, сын. 
Пусть ангелы к тебе слетят и эльфы тоже". 
На тумбочке моей оставит апельсин... 
Красивая, сама на ангела похожа. 
Я крепко обниму, прильну лицом к груди 
и нежный аромат вдохну духов знакомых. 
Сатиновый халат, ночнушку, бигуди 
не трогает никто, как будто мама дома... 
Луна в окне моём сверкает, как алмаз. 
Сквозь веки вижу тень - она? Случилось чудо? 

Я чувствую тебя не открывая глаз. 
Ведь ты ко мне пришла! Пришла из неоткуда. 
И это не мечта, и не коварный сон, 
и ты опять со мной, и не случилось драмы. 
Но всё равно рассвет твой образ унесёт... 
Пожалуйста, уйди... а то привыкну, мама...

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    И женщина, как буря, улеглась... (Владимир Вишневский)

На кухне стук посуды и бубнёж: 
«У баб мужья – колечки серьги шубы. 
А мой – утюг! Мужлан тупой и грубый. 
- Юродивый! Ну что с него возьмешь? 
Механик из соседнего села. 

Подруги, что ни год по заграницам 
Гоа, Канары, Бора-Бора, Ницца 
А я на Черном море не была. 

Опять по бабам, чёрт его дери? 
Пора, видать, готовиться к разводу… 
А как же навсегда? В огонь и в воду?» 
Два раза повернулся ключ в двери. 

«Как вкусно пахнет! Что там?» 
«Борщ и плов, 
И яблочный пирог почти готов».

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Наш рот всегда открыт для диалога!.. (Владимир Вишневский) 

Июль. Хор голосов мух, птиц, шмелей медвяных пчёл, 
котов, вершин деревьев, детворы о чём, о чём?! 
Сказать орущей прорве, их так много! 
Всех не объять, где взять слова для диалога?! 
И главное - где взять слова двоим невенчанным. 
Мне, и единственной желанной нужной женщине?!

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Всё, уходи, а то сейчас привыкну... (Владимир Вишневский) 

Я, погасив ночник, ложусь на правый бок. 
Ладошки под щеку - никто не просит, сам я. 
И перед сном молюсь - авось услышит Бог, 
и в комнату зайдёт и поцелует мама. 
И ласково шепнёт:"Спокойной ночи, сын. 
Пусть ангелы к тебе слетят и эльфы тоже". 
На тумбочке моей оставит апельсин... 
Красивая, сама на ангела похожа. 
Я крепко обниму, прильну лицом к груди 
и нежный аромат вдохну духов знакомых. 
Сатиновый халат, ночнушку, бигуди 
не трогает никто, как будто мама дома... 
Луна в окне моём сверкает, как алмаз. 
Сквозь веки вижу тень - она? Случилось чудо? 

Я чувствую тебя не открывая глаз. 
Ведь ты ко мне пришла! Пришла из неоткуда. 
И это не мечта, и не коварный сон, 
и ты опять со мной, и не случилось драмы. 
Но всё равно рассвет твой образ унесёт... 
Пожалуйста, уйди... а то привыкну, мама...

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    Застать Вас на работе – как застукать ... 
    Владимир Вишневский 

Я ненавижу мерзкий адюльтер, 
и был всегда Вам безупречно верен, 
я бессловесный милый фокстерьер, 
готовый век лежать у Вашей двери, 
и всё же в этот неурочный час 
с тяжёлым сердцем покидаю Вас. 

Вы много лет считаете меня 
неисправимым пакостным альфонсом, 
но в тяжкий год, Вам преданность храня, 
иной судьбы я не искал под солнцем. 

Все помнят, Вы не раз прощали мне, 
что я в астральный мир сбегал и вместо 
того, чтоб с Вами быть наедине, 
порой часами мониторил квесты. 
Но оборвали Вы меж нами нить, 
меня на цепь задумав посадить.

    И женщина, как буря, улеглась... (Владимир Вишневский)

На кухне стук посуды и бубнёж: 
«У баб мужья – колечки серьги шубы. 
А мой – утюг! Мужлан тупой и грубый. 
- Юродивый! Ну что с него возьмешь? 
Механик из соседнего села. 

Подруги, что ни год по заграницам 
Гоа, Канары, Бора-Бора, Ницца 
А я на Черном море не была. 

Опять по бабам, чёрт его дери? 
Пора, видать, готовиться к разводу… 
А как же навсегда? В огонь и в воду?» 
Два раза повернулся ключ в двери. 

«Как вкусно пахнет! Что там?» 
«Борщ и плов, 
И яблочный пирог почти готов».

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    А чай такой, что если бы не сахар... (Владимир Вишневский)

Туда, где собирается бомонд, 
Куда простые смертные не вхожи, 
Пришёл. Стою. Держу в руке айфон 
С улыбкой на лице на спазм похожей 

И думаю о том, как втихаря, 
Удрать отсюда чуточку попозже. 
Я не в восторге, честно говоря, 
Смотреть на эти ангельские рожи 

И слушать бесконечный высший бред. 
За сплетней сплетня – тот ещё гадюшник. 
А шведский стол ни ужин, ни обед, 
Ни выпить, ни пожрать. Ужасно скучно 

Торчать не стал бы тут по вечерам, 
Когда бы мне за это не платили. 
Деньжонок подкоплю, долги раздам, 
Рвану в Буэнос Айрес или Чили.

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    Всё, уходи, а то сейчас привыкну... (Владимир Вишневский) 

Я, погасив ночник, ложусь на правый бок. 
Ладошки под щеку - никто не просит, сам я. 
И перед сном молюсь - авось услышит Бог, 
и в комнату зайдёт и поцелует мама. 
И ласково шепнёт:"Спокойной ночи, сын. 
Пусть ангелы к тебе слетят и эльфы тоже". 
На тумбочке моей оставит апельсин... 
Красивая, сама на ангела похожа. 
Я крепко обниму, прильну лицом к груди 
и нежный аромат вдохну духов знакомых. 
Сатиновый халат, ночнушку, бигуди 
не трогает никто, как будто мама дома... 
Луна в окне моём сверкает, как алмаз. 
Сквозь веки вижу тень - она? Случилось чудо? 

Я чувствую тебя не открывая глаз. 
Ведь ты ко мне пришла! Пришла из неоткуда. 
И это не мечта, и не коварный сон, 
и ты опять со мной, и не случилось драмы. 
Но всё равно рассвет твой образ унесёт... 
Пожалуйста, уйди... а то привыкну, мама...

    Кто ты такой, чтоб мне желать успехов? 
    Владимир Вишневский 

Такая жизнь. День, полный суеты, 
сменяет вечер, занятый делами, 
а я устала следовать программе, 
пускай её писали я и ты. 

В ней для осуществления мечты 
расписан каждый шаг, как ноты в гамме, 
и цель моя, подобно орифламме 
в бою, зовёт для подвигов святых. 

Но я не Жанна д’Арк, я не спортсмен, 
я не пою толпе с высоких сцен... 
Успех, рекорды, подвиг... Уж не ты ли 

Стремишься въехать в рай, восстав из пыли, 
меня пришпорив и верхом на мне, 
как на наивной призовой кобыле?

    Был отвергаем, но зато - какими... (Владимир Вишневский) 

Желаньям выход странный уготован. 
Несбывшихся надежд бесценно жало. 
Он говорил: был Музой очарован. 
Возможно. Но она его не знала. 

Он бредил, растворяясь в ритмах вальса. 
Во сне молил, просил начать сначала... 
Потом любви другой он домогался. 
Возможно. Но и та не замечала. 

Все Музы не его шептали имя. 
Был просто незаметен - зря старался. 
Внушил себе, что был отвергнут ими 
И роковой дуэт не состоялся.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Жизнь вынуждает написать бестселлер... (Владимир Вишневский) 

жизнь вынуждает написать бестселлер, 
да вот не получается никак... 
напишешь одностишие к примеру, 
подумаешь: нескладная строка. 

напишешь хайку, не забыв про киго, 
и вроде всё при нем, да не оно... 

стихи свои собрать пытаясь в книгу, 
взгрустнёшь: нет, не подходит ни одно! 

какой уж тут бестселлер, трали-вали, 
осталось лишь дудеть в свою дуду: 
нам это проходить не задавали, 
я мимо популярности пройду.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    И женщина, как буря, улеглась... (Владимир Вишневский)

На кухне стук посуды и бубнёж: 
«У баб мужья – колечки серьги шубы. 
А мой – утюг! Мужлан тупой и грубый. 
- Юродивый! Ну что с него возьмешь? 
Механик из соседнего села. 

Подруги, что ни год по заграницам 
Гоа, Канары, Бора-Бора, Ницца 
А я на Черном море не была. 

Опять по бабам, чёрт его дери? 
Пора, видать, готовиться к разводу… 
А как же навсегда? В огонь и в воду?» 
Два раза повернулся ключ в двери. 

«Как вкусно пахнет! Что там?» 
«Борщ и плов, 
И яблочный пирог почти готов».

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    А ведь еще не поздно не уехать. 
    Владимир Вишневский 

Который год держусь на честном слове, 
сползаю вниз, дела мои дрянны, 
и знаю, что не выправиться вровень 
по крышам этих мельниц ветряных. 

Но больно уж беспечен мой хозяин, 
с утра придумал новую фигню, 
быть может, что-то я не догоняю, 
пожалуй, осмотрюсь, повременю. 

Нет сил уже, земля всё ближе-ближе, 
но почему считает весь народ, 
что этот мир с его дырявой крышей 
спасает мой хозяин Дон Кихот.

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    Застать Вас на работе – как застукать ... 
    Владимир Вишневский 

Я ненавижу мерзкий адюльтер, 
и был всегда Вам безупречно верен, 
я бессловесный милый фокстерьер, 
готовый век лежать у Вашей двери, 
и всё же в этот неурочный час 
с тяжёлым сердцем покидаю Вас. 

Вы много лет считаете меня 
неисправимым пакостным альфонсом, 
но в тяжкий год, Вам преданность храня, 
иной судьбы я не искал под солнцем. 

Все помнят, Вы не раз прощали мне, 
что я в астральный мир сбегал и вместо 
того, чтоб с Вами быть наедине, 
порой часами мониторил квесты. 
Но оборвали Вы меж нами нить, 
меня на цепь задумав посадить.

      Поэт раним и даже убиваем... 
      Владимир Вишневский 

Бойцы подопытные тура (верней, турнира) всем кагалом, 
подобно рыцарям, без лиц – как бы с опущенным забралом – 
колдуют над клавиатурой: успеть бы, времени так мало... 
И дольше века длится блиц... 

Поэт раним и убиваем. И убиваем, и раним он. 
Пусть при арене нету мест, но так внимательно следим мы: 
кто ж там корячится – не знаем. Картина Босха Иеронима?.. 
И дольше блица длится квест... 

Когда предстанет вся картина (бойцов побитых камарилья), 
тогда-то будет нам не в лень – узреть апофеоз насилия 
скорей не Босха Иеронима, но Верещагина Василия... 
И дольше квеста длится день... 

Вступил и я тут, бедный рыцарь. Соперник мой – эпиграф дерзкий. 
Что ж, я готов рубить и рвать. Стихи писать – не слать эСМэСки... 
Но время мчится, а не длится!.. Вот тут и вспомнился Вишневский: 
"Как быстро кончилась кровать".

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Вождем бы стал - харизмы не хватает... 
        Владимир Вишневский 

"Всё, что ни есть – то тлен и суета", 
и всё ж, сопротивляться – в рамках правил. 
Но вот не та харизма, ох, не та… 
а то б сопротивление возглавил. 

Я был бы вождь! Зачем нам Соломон? – 
мы с ним на брудершафт не пили вроде. 
Я эту фразу выкинул бы вон 
из списка почитаемых в народе. 

Я стал бы столь велик, что ё-моё! 
Как девок бы любил, увитый славой! 
В деревне что? – посев, покос, жнивьё. 
А так бы жил в Москве золотоглавой. 

Не пас коров бы тощие стада, 
во всём здоров, влиятельный и видный. 
Но вот не та харизма… ох, не та! 
Где я, где Соломон?.. До слёз обидно!

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    "Как важно оборвать стихотворе..." 

Станет тепло - так, что не нужно пальто - 
в первой квартире дверь покачается и распахнётся, 
бабушка Ираида выйдет, как первый цветок: 
слабая, бледная и благодарная солнцу. 

Дверь нараспашку, ключ оставляет в двери - 
будет о чём просить проходящих соседок. 
Кто улыбнётся, кто остановится покурить, 
даже завяжется, можно сказать, беседа. 

Хочешь, задай ей вопрос - есть ответы на все: 
о кошках и людях, о войне и доме 
(ещё бы, ведь ей уже девяносто семь) - 
только они перемешаны все рандомно. 

В памяти смесь из названий, имён и дат, 
мир сжался до скамеечки у порога, 
но в одном она не ошибается никогда - 
время, говорит, есть, времени ещё много...

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

      А ничего, что сразу я о главном?.. 
      В. Вишневский 

А ничего, что сразу я о главном, 
Минуя фарс приветственных фанфар, 
Не выясняя, с высшим или с равным 
Веду беседу, и не тратя жар 
Идеи вспыхнувшей на разговоры, 
На обсужденье надоевших тем, 
На тот фонтан банальностей, который 
Дарует пищу мыслям, но не тем? 
А ничего, что так вот прямо к делу, 
Без предысторий, присказок, затей, 
Без экивоков, искренно и смело, 
Неся мой факел, будто Прометей, 
Смеясь в лицо и музам своенравным, 
И их рабам, покуда хватит сил?.. 
Так ничего, что сразу я о главном?.. 
О чём о главном? Я уже забыл...

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    Я умираю, но об этом - позже... (Владимир Вишневский) 

Смотри, какое утро! Нет дождя 
Впервые за последних две недели. 
Давай с тобой немного погодя 
На стол скатерку белую постелим 

И будем не спеша гонять чаи 
В беседке. Воздух свеж – не надышаться. 
Прости меня, обиды не таи 
За горы неиспользованных шансов. 

Пропитанные солнечным теплом 
Прозрачною янтарною смолою 
Всплакнут под вечер доски. О плохом 
Не надо думать. Ни к чему. Не стоит...

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    В таких местах полезно просыпаться... 
      Владимир Вишневский 

Когда Иван Петрович занемог – 
никто не мог помыслить то, что в морг 
его свезут примерно через месяц. 
Врачи проверят, скажут, что кранты… 
отмаялся, Иван Петрович, ты – 
отныне ничего тебя не бесит. 

А ведь бесило многое: жена, 
тупой начальник, новости, цена 
на топливо, на колбасу, на шмотки. 
Цена росла, бюджет трещал по швам. 
Спасали отпуск, дочка и сто грамм… 
вот только отпуск больно уж короткий. 

Ну ничего. Сейчас ты налегке 
пойдёшь к воспетой греками реке, 
к парому по нахоженной дороге… 
Но ты ещё не видывал Париж – 
и наверху решили, что ты спишь, 
и что пора проснуться в этом морге. 

И ты проснёшься. Как сказал поэт: 
"Полезно просыпаться…"! В списке мест 
куда мечтал попасть и где ты не был – 
Париж тебя единственный и спас. 
А так бы ты навек ушёл от нас. 
И знаешь что скажу?.. – не пожалел бы.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Заслушался, мадам, как Вы молчите... (Владимир Вишневский) 

Зачем-то поднимали муть со дна, 
Искали выход в чаще непролазной... 
Мадам, ни слова больше! Тишина 
Так благостна и так разнообразна. 

Не убивайте фразами мечты. 
Мне сладко находиться в заблужденье, 
Что тайна молчаливой красоты, 
Бесспорно, в неземном происхожденье. 

Фантазии достаточно штриха: 
Движения руки, улыбки, взгляда. 
Слова для совершенства - шелуха. 
Вам лишь молчать - и большего не надо! 

Пусть Ваша суть подобна миражу, 
Придворным буду верным в Вашей свите - 
Домыслю всё за Вас и доскажу, 
Прошу лишь только: "Царствуя, молчите!"

    На этот раз тебя зовут Настасья 
    Владимир Вишневский 

Изольда, Света, Анжелика, Таня, 
увы, не смог ни разу угадать я, 
что подберёт для нашего свиданья 
она под цвет изысканного платья. 
А может быть, запутавшись, она 
не помнит, с кем – какие имена? 

Глупец, не знал я, что, меняя роли, 
она к себе все жизни примеряла, 
для живших в сердце ангелов и троллей 
имён земных, казалось, было мало. 
Шептали губы каждый раз слова: 
– О боже, как сегодня я нова!

    Весь ужас в том, что нас сейчас поймут... (Владимир Вишневский) 

Такого не желаю никому! 
Друзья мои, поэты по несчастью, 
представьте, ваш стишок сейчас поймут 
и поимеют, разобрав на части! 

И надо же, вот так не повезти: 
что косяки и россыпи нелепиц, 
и всё, что вы не вкладывали в стих, 
увидят не потомки, а коллеги. 

И будешь жить, лишь сам себя ценя, 
пророком в стихотворной ипостаси: 
а лет так через триста тридцать пять 
твой ляп потомки будут объяснять 
и с завистью промолвят - это ж классик!

    Ну, оторви недвижимость от стула! (Владимир Вишневский)

Ну, что ж, вперёд! Начнём, благословясь. 
Засиживаться мне накладно, право. 
Пока могу порадоваться всласть, 
Пока на выбор свой имею право, - 

Рвану рубаху, с духом соберусь 
И вызову судьбу на поединок. 
"Люби, - скажу себе, - дерзай, не трусь, 
Мечтатель и поэт! К тому ж - не инок. 

Вон сколько муз гуляет во плоти - 
Как бабочки, порхают по аллее. 
Втяни живот, не бойся подойти, 
Беги за неизведанным! Смелее! 

Но как бы не споткнуться на бегу... 
Мне страх рисует горькое: как тело 
Скулит в углу - "хочу, но не могу... 
Что толку, что нутро не отхотело".

    Ты не греми, любимый, кандалами! (Владимир Вишневский)

Ах, не ропщи! Слова твои пусты. 
И не считай наш брак с тобой ошибкой. 
Да если бы не я, где был бы ты? 
Неси свой крест - то бишь меня - с улыбкой. 

Не говори, что нам не по пути, 
Что ты найдёшь другую - с пирогами. 
Я - стимул для труда. Живёшь - плати 
Свободой, увлеченьями, деньгами. 

Напомню: ты немало намудрил, 
Пока ходил бессмысленно на воле - 
Метался без руля и без ветрил. 
Зато теперь - как баржа на приколе. 

Не плачь, что погоняю, как кнутом, 
Что у меня семь пятниц на неделе. 
Сначала - кнут, а пряники - потом. 
Но как же хороши они в постели!

    Всё лето жить на даче показаний... (Владимир Вишневский) 

тут лишь цветные шарики на смартфоне 
О. Митяев скулит в наушниках фоново 
«буль-буль» и исчезает синий 
у соседей стрекочет газонокосилка 
долгожданное лето осыпается жимолостью 
чтобы продолжить игру пополни жизни или 
попроси у друзей прислать тебе парочку 
вот бы сейчас мне волшебную палочку 
или волосок из бороды Хотабыча 
трах-тибидох магия а не абы чё 
нет четырех только бы нам не порознь 
только б не недоверие в сердце полозом 
солнце в глаза что отвечать начальник 
лето не вместе это же печально 
но исправимо лишь бы никто не умер 
«хлюп» переходим на новый уровень

    Ничто не помешает нам отвлечься… (Владимир Вишневский) 

Попали в шторм, бросало словно щепку, 
Причесывали волосы волнам. 
Казалось, лопнет судно пополам… 
Грепвайном страховались. Ветер крепкий 

Не завывал, но рвал на мачте парус 
(Не нравилось бродяге полотно). 
Сгустились тучи, сделалось темно, 
Из них как будто изливалась ярость. 

Мы, вперемежку с матами, молились, 
Рыб не хотелось никому кормить. 
На год вперёд тут каждый был умыт, 
И трудно было оставаться в силах. 

О семьях мысли придавали духу 
И уносили прямо в небеса. 
Нелепый шторм посудину бросал, 
Но было в душах сладостно и сухо…

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    Ну, оторви недвижимость от стула! (Владимир Вишневский)

Ну, что ж, вперёд! Начнём, благословясь. 
Засиживаться мне накладно, право. 
Пока могу порадоваться всласть, 
Пока на выбор свой имею право, - 

Рвану рубаху, с духом соберусь 
И вызову судьбу на поединок. 
"Люби, - скажу себе, - дерзай, не трусь, 
Мечтатель и поэт! К тому ж - не инок. 

Вон сколько муз гуляет во плоти - 
Как бабочки, порхают по аллее. 
Втяни живот, не бойся подойти, 
Беги за неизведанным! Смелее! 

Но как бы не споткнуться на бегу... 
Мне страх рисует горькое: как тело 
Скулит в углу - "хочу, но не могу... 
Что толку, что нутро не отхотело".

    А ведь еще не поздно не уехать. 
    Владимир Вишневский 

Который год держусь на честном слове, 
сползаю вниз, дела мои дрянны, 
и знаю, что не выправиться вровень 
по крышам этих мельниц ветряных. 

Но больно уж беспечен мой хозяин, 
с утра придумал новую фигню, 
быть может, что-то я не догоняю, 
пожалуй, осмотрюсь, повременю. 

Нет сил уже, земля всё ближе-ближе, 
но почему считает весь народ, 
что этот мир с его дырявой крышей 
спасает мой хозяин Дон Кихот.

    "Я думал, что анчоус - это имя..." Владимир Вишневский 

сморит нечаянно в толпе 
тебя огромная усталость. 
и странный сон придёт к тебе, 
что мало сна уже осталось. 
что в сердце корни пустота 
пустила, нежность вытесняя. 
что жизнь - тщета и суета, 
и ты, себя не узнавая, 
плывёшь, как рыбка в стае рыб... 
сети, крючка ли удостоясь, 
однажды выйдешь из игры, 
и назовут тебя - анчоус. 
и бросят в крепкий маринад 
со всеми мыслями твоими: 
какой-то бред, да просто ад - 
такое вычурное имя...

    Опять проснулся я в другой стране... (Владимир Вишневский) 

мне нежно улыбнулся Моцарт 
и пригласил в каминный зал… 
прошел за ним я без вопросов, 
ведь выпить был всегда я «за». 
беседа протекала мило, 
болтали с ним про все подряд… 
но так случайно получилось, 
что Вольфгангу я всыпал яд… 
(как не убить и не заплакать: 
не мне Бог выдал этот фант- 
дан гений праздному гуляке, 
дарован лодырю талант…) 

вино испито, и у двери, 
губами белыми, как мел, 
«ты отравил меня, Сальери?» 
едва он выдохнуть успел 
и рухнул грузно телом на пол... 
и призадумался я тут: 
"а алиби… ведь нет… однако, 
в ментовку точно заметут" 
тут огласил будильник утро… 
из сна в реальность я зашел - 
в квартире чистенько, без трупов - 
и это очень хорошо...

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Вы там поосторожнее, во сне-то... 
        Владимир Вишневский 

Фрейд приручил мою кукушку, 
и тараканов усмирил. 
Толкует сны, а в них Царь-пушка 
бросает ядра до Курил. 

В Царь-колокол звонят к обеду, 
и наливают до краёв - 
за русский мир, войну, победу, 
и святость, сданную в наём. 

Во сне моём блажит гармошка, 
в слезах братаются враги, 
с Царь-мышью возится Царь-кошка, 
и сами пляшут сапоги. 

Татары презентуют иго 
и уговаривают в плен. 
А Царь Горох читает книгу 
"Обзор харчевен от Мишлен". 

И выбрит лес на месте лобном, 
матрёшки лезут из Матрён. 
Герр Фрейд, не надо так подробно - 
то ж сон, давайте без имён. 

Ну мало ли чего приснится, 
когда ты мэр, и у тебя 
с утра до вечера столица 
кипит, и замыслы свербят! 

Мне надо вывезти Царь-свалку, 
унять протесты и грызню, 
взыскать долги за коммуналку... 

А вот потом я вам приснюсь.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

    В пути нас друг от друга уболтало… 
    В.Вишневский 

Наш старый паровоз давно в пути, 
И топливо, похоже, на исходе. 
Я пассажир, мне хочется сойти, 
Для дальних стран я больше не пригоден. 

В который раз мы выпустили пар, 
И нас в дороге снова укачало. 
Послушай, в мире нет счастливых пар, 
Добравшихся удачно до финала. 

Опять бросаешь в топку ерунду, 
Не чувствуя опасности крушенья. 
Пойми, что если я сейчас уйду, 
То буду знать о счастье возвращенья. 

И в городе, где шумный пёстрый люд 
Томится в душном зале ожиданий, 
Я вдруг пойму, как я тебя люблю. 
И этот шанс на путь обратный дай мне.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Когда ты стал во многом виноват, 
Иди туда, где солнце и трава, 
Где некого винить, по крайней мере. 
Где бабочка трепещет на цветке, 
Где ветер потерялся в сосняке, 
Ложись и думай, Бог придёт проверить. 

Скрипят стволы, на них трещит кора, 
Никто тебя не станет укорять, 
Здесь беды забываются скорее. 
Смотри, как жук хлопочет о простом, 
Как новый лес выходит на простор… 
И Бог придёт – простит и пожалеет.

    А кто продюсер этого заката?.. (Владимир Вишневский) 
 

За спиной оставляя крошево 
Из мгновений, минут, годов, 
Я иду по осколкам прошлого, 
Как предписано, от и до. 

В обеспеченность из беспечности 
Персональный маршрут ведёт. 
Бесконечно гудят конечности, 
Отдаляясь от пункта От. 

Неуёмный и непокладистый, 
Прошибаю преграды лбом, 
Чтобы глянец минувших радостей 
Поместить напоказ в альбом. 

На лице залегают борозды, 
Но достаток растёт зато. 
Превышая лимит по скорости, 
Добираюсь до пункта До, 

Где останки* мои опустятся 
На колени, молясь в тиши, 
А душа упорхнёт капустницей 
Очищаться от слоя лжи. 

* то, что осталось, сохранилось от чего-либо (Википедия)

    Ну хорошо, допустим, поцелую... (Владимир Вишневский)

Хрустальный гроб, и холодно, и сыро - 
лежишь одна, ни женихов ни снов. 
Пришёл к тебе, принёс вина и сыра, 
прости, но отпуск дали не весной. 

Твои богатыри стрельцами служат, 
и Елисей женился на княжне. 
А ты всё здесь, никто тебе не нужен, 
и запах яблок вечности нежней. 

Царь-батюшка от горя слёг, рыдает, 
и в царстве мор, а говорят - прогресс. 
Кто не гордится - тех огнём пытают. 
Начальство бдит. А я куда полез? 

Служивый дьяк Разбойного приказа, - 
читал доносы, вешал, взятки брал, 
гулял и девок портил, но ни разу 
любви не знал дороже серебра. 

Стою теперь над гробом, злой и грубый, 
и думаю - а мне ли целовать 
царёву дочку в яблочные губы, 
таскать клубничку с царского стола? 

Вот царский сын - тот целовал лягуху, 
решил, дурак, что девица внутри. 
А мне бы просто не хватило духу, 
ведь я лихих растений не курил. 

Но зря я, что ли, пёрся в эти дали, 
искал пещеру, стражу подкупал? 
Любовь важнее денег и медалей - 
пусть даже дочка царская глупа. 

Зачем она на яблоко польстилась? 
Царица вон - лишь груши ела всласть. 
Но нет, служанка грушей угостила - 
и нет царицы, поменялась власть. 

Красотку поцелую, счастья ради. 
Герой ли, нет - пусть государь решит. 
Довольно лютовать и петли ладить - 
хочу любить, служить и просто жить.

    Во всесоюзном розыске себя... (Владимир Вишневский)

По берегам деревни загудят, 
река раскинет рукава притоков, 
сожмёт в объятьях лодки и утят, 
и выплеснется в паводке жестоко. 
А рыбаки подтянут поплавки 
по щучьему веленью или злобе, 
и выдохнут себя во тьму реки 
без заявлений, жалоб и пособий. 
Кто будет здесь - запомнит навсегда 
снесённых пристаней недолгое прощанье, 
повсюду - смерть, вода, вода, вода. 
утопленные козы и мещане. 
Ищи себя, найди себя на дне - 
в русалочьих сетях, в бурлящей бездне. 
Ты - дань реке, 
тем горше и больней, 
чем жалобней, 
напрасней, 
бесполезней.

    Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский) 

Скрипучий ставень стонет на ветру 
застенчиво просительно и тонко. 
В заброшенной деревне поутру 
мне слышен смех счастливого ребёнка. 
Я с ним в какой-то степени в родстве. 
Ему вольготно ласково и дивно. 
Он видит наступающий рассвет. 
Шагающий туманною равниной. 
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт! 
Трава примята, я вприпрыкжу - следом: 
догнать, канючить лишь бы покосить, 
перехитрить не ласкового деда. 
В клубах тумана тёплый детский бог 
неторопливо, ласково, огромно 
являет части - рыже белый бок 
и рог, и вымя утренней коровы. 
Из птичьих неподсудных дальних сфер 
кричат стрижи собой чертя неровно 
клубы тумана, руки ловит зверь 
оскаленной и лижущейся мордой. 
Заброшенный колодец, чёрный сруб, 
а сверху свет пронзительный и белый. 
Скрипучий ставень стонет на ветру - 
ребёнком безутешным. 
- Что я сделал?!

    В таком трамвае страшно без билета... 
        Владимир Вишневский 

Друзья, законы Кеплера суровы: 
Земля подобна старому трамваю. 
Наверно, где-то ходят контролёры, 
Вот только где билет мой – я не знаю. 
В таком трамвае страшно без билета. 
А ну как спросят: "Безбилетник, да?!" 
И сколько ни ругайся и не сетуй – 
Меня куда-то высадят. 

Куда?..

    О, как внезапно кончился диван... (Владимир Вишневский) 

Вполголоса трудяга телевизор 
ворчал о том, как жить и нам, и вам. 
Был вечер, в полумраке бились близко 
два пульса в унисон, скрипел диван. 

Грозила пастью шкура под ногами. 
Мерцал углями вкрадчиво камин. 
Решётка, тени, стынущие камни, 
в фужерах не вино - гемоглабин. 

Да здравствует блаженство многоточий, 
которые - неспящим продлевать. 
Болтает телевизор. Как-то ночью. 
И столь внезапно. Кончился. Диван.

    Прошу вас не звонить мне в голом виде! (Владимир Вишневский)

Второй звонок, и третьего не жду, 
Коньяк допит, но занавес не поднят. 
На трудности кивая и нужду, 
за сценой нимфы бегают в исподнем. 

Зал просят телефоны отключить, 
не кашлять, не снимать, не спать, не ёрзать. 
Всё та же пьеса, хоть на слух учи. 
Всё те же нарисованные слёзы. 

Актрисой быть - не то, что булки печь: 
то голову отрубят, то задушат. 
Палач Петров фанерный точит меч, 
и с бодуна казнит намного хуже. 

А Дездемону душат не шутя - 
чтоб хрипы было слышно в бельэтаже. 
Отелло взмок, и зрители гудят. 
И хочется ожить и стукнуть даже. 

Пусть вычеркнут из табеля блудниц 
навечно зеркала-воображалы. 
На постный день не продадут яиц, 
но угостят икрой из баклажанов. 

Опять кричит "не верю!" режиссёр. 
Простит (солдат ребёнка не обидит). 
Скажу ему: "Мне завтра на костёр. 
А вы звоните Жанне в голом виде!"

    Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм. 
Вечно спешащий утром, как папа, к мессе, 
не ко двору пришёлся родным дворам 
вместо инъекций святости — тарарам, 
гран серебра на бочку эфирной взвеси. 

Твой персональный Демон упрям и дран. 
Часто меняя женщин, работы, страны, 
он не полез бы за красным словцом в карман. 
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран, 
и лоскуток от сердца – последний, рваный. 

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет – 
просто меланж оттенков из радуг беглых, 
если душа – побитый свинцом ранет, 
если на белом свете и правды нет, 
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло. 

Твой Человек не нравился всем, ведь он 
выбрал вторую древнейшую из профессий 
и за полушку власти не бил поклон - 
долг журналиста, который с собою честен.

    Ложись и думай, я приду – проверю… 
    В. Вишневский 

Упал, отжался, встал, бегом вперёд! 
Дыши ровнее, не дави на жалость. 
Я тоже думал - небо упадёт, 
Когда был слаб. Но небо удержалось. 

Ну, хватит ныть, набегался - ложись. 
Скули теперь, что выдохся, измотан. 
Ты, видимо, ещё не нюхал жизнь, 
И потому стал толще бегемота. 

Ещё бросок, смелее! Выдох, вдох. 
Прости, что слабых духом не жалею. 
Я тоже думал: я для мира сдох, 
Но выжил. Видишь, всех теперь живее. 

Трудись, трудись, работай над собой, 
Пытайся победить в неравной схватке. 
Сегодня ты с собой вступаешь в бой, 
А завтра всех положишь на лопатки. 

Препятствия ты выдавишь плечом 
И в прошлое с пинка закроешь двери. 
Теперь лежи, не думай ни о чём. 
Ты выживешь. А я приду – проверю.

        Когда рука нашарит выключатель... 
        В. Вишневский 

У мира снов граница так тонка, 
Что можно в нём стоять наполовину 
И продолжать бродить по облакам, 
Средь одеял устраивая спину, 
И слышать птиц волшебных голоса 
Сквозь мерный рокот кондиционера, 
И даже можно что-то записать 
В блокнот - вслепую, не спугнув химеры, 
Ведь в ту минуту, в тот дурацкий миг, 
Когда рука нашарит выключатель, 
Стена, что свет нечаянно воздвиг, 
Тебя отрежет, двери запечатав, 
От мира снов... Он манит до сих пор, 
Пускай уже неясно и невнятно - 
Но яркий свет, как будто семафор, 
Даёт сигнал, что нет пути обратно.