Кого-то донимает солнце – неимоверная жара.
А там - дождю весь день неймётся: по крышам прыгает с утра.
Куда пойти, куда податься - кто весь промок, кому печёт?
Забыли, что не минус двадцать? И лету воздадим почёт!

В саду, в лесу, в тенистом парке прохладу запросто найдём.
И вообще, когда не жарко – не в радость людям водоём.
А в дождь померить можно лужи, вдыхая запахи земли.
Любить любое лето нужно. Скорей на улицу пошли!

На даче летом превосходно:
В тенёчке жарим шашлычок.
Внучата бегают – свобода,
Манящий тянется дымок…

Картошка варится в кастрюльке,
Невестка делает салат.
Семейный праздник в день июльский –
Жене сегодня пятьдесят.

Влюблён, и годы не помеха:
Моей любимой – двадцать пять.
Наполнен сад ребячьим смехом…
Чего ещё нам с ней желать?

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

На даче летом превосходно:
В тенёчке жарим шашлычок.
Внучата бегают – свобода,
Манящий тянется дымок…

Картошка варится в кастрюльке,
Невестка делает салат.
Семейный праздник в день июльский –
Жене сегодня пятьдесят.

Влюблён, и годы не помеха:
Моей любимой – двадцать пять.
Наполнен сад ребячьим смехом…
Чего ещё нам с ней желать?

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

От жары и пыльных скверов,
от расплавленных домов
убежать на волжский берег,
к речке, где закат медов,
где кричат приветно чайки,
проплывая над волной.

И у пристани случайно
вдруг увидеться с тобой...

Тополиный дождь

1.
Капель перестук
В листьях тополей… Лей!
Пью! Поливай! Лелей
Дробное тук-тук…

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

2.
Листьями шуршит…
Точки вывожу – жук!
Жёлтые – ужу.
Спят карандаши?

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

Родник

Случилось мне в глухой степи
брести, себя превозмогая,
пунктиры долгого пути
тропить истёртыми ногами.

Так нестерпимо зной палил,
гнул тело, впавшее в немилость...
Вдруг материнственность земли
журчащим ключиком раскрылась,

как будто только для меня...
ведь ничего не предвещало...
- Откуда ты, родник-родня?!
Дай, поцелуемся сначала!

И ощущаю наяву
преображение такое:
я бахоточу, я живу,
купаясь в пране родниковой...

Усталости в помине нет -
воспряло тело, просит танца,
и чувствую - исходит свет
от родником омытых пальцев.

Теперь и я — почти родник,
он бьёт во мне — вольно, исконно,
и горло испускает клик -
он обертонно-колоколен,

И, сотворив не-мой напев,
омыв пожухлые скрижали,
в зеркальной этой правоте
я совершенство отражаю.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

От жары и пыльных скверов,
от расплавленных домов
убежать на волжский берег,
к речке, где закат медов,
где кричат приветно чайки,
проплывая над волной.

И у пристани случайно
вдруг увидеться с тобой...

В лодочке

"Мы на лодочке катались,
золотистой-золотой…"

На Голицынском пруду — лодочка,
В ней катались мы вдвоем с другом Сашечкой.
Целовались? Может быть. Водочки
Перед тем хлебнув чуть-чуть, по рюмашечке.
Пели пташки нам свою песенку,
Выходной случился день безрассудочным.
Тут не надо быть особым кудесником —
Просто помнить: завтра всё станет будничным.

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Лето

Всем «пока», улетаю на море,
В рай с названием «всё включено»,
Там нет места тревоге и горю,
Море, пляж, молодое вино…

Там и жизнь непривычно простая,
Без работы и груза забот,
Высыпайся, а пена морская
«Негатив» растворит и стечёт,

Тело станет почти шоколадным,
Мысли станут беспечно легки,
И, как в детстве, смешны и нескладны,
Ниоткуда возьмутся стихи))

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

От жары и пыльных скверов,
от расплавленных домов
убежать на волжский берег,
к речке, где закат медов,
где кричат приветно чайки,
проплывая над волной.

И у пристани случайно
вдруг увидеться с тобой...

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...

Загар

Солнце плавит дома в яичницу.
Сохнет зелень, листы кукожатся.
Над асфальтом мираж колышется.
С плеч горелых облазит кожица.
Мне уже не до летних радостей -
ухайдокало солнце южное
то, что утром влекло, казалось бы,
но закончилось ближе к ужину.

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...

Не виноватый я

Я полгода в лесу пилил в стужу,
Я пахал точно негр не за славу:
Я на море копил – мне йод нужен
… но жена не умеет плавать.

Не на море?.. Тогда в санаторий:
Шведский стол, номер люкс – пусть и старый.
Там река, детский пляж, вход пологий.
… но жена не умеет плавать.

Так и быть – отдохнём снова дома.
Да – Сибирь. Но ведь есть же забавы
И у нас! Аквапарк рядом новый…
… но жена не умеет плавать.

Я устал в монитор мониторить
горных рек перекаты да сплавы.
Повезло же соседу Алёхе!
… а моя не умеет плавать.

Море… Солнце… Отель… Стол к обеду…
Ой! А кто это стройный в панамке?

- Дорогая, я всё же поеду…
Брось мне плавки, и дай номер Жанки.

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...

Июнь-июнь отличные деньки.
Погода нынче - очень угодила,
Сижу у дома - верхом бригантины
Летят по небу (облака тонки).
Я пообвыкнул к возгласам стрижей,
Носящихся то тут, то там виляя:
Над домом, над деревней, над полями;
И понимаю, рядом, на меже...

У леса, за пшеницей, где трава
Привольно машет на закат кустьями,
Там травянистый дух забыв усталость
Прелестен - словно свежий каравай.
Я вызнал тайну и сошел с ума.
Стал теми кто приволье заселяет.
И говорил с уснувшими шмелями,
Камлал ночным жукам, я был туман...

Летел волшебным светом - что следит
И падает в окошко к юным девам.
Я им шептал срамное, неодетым,
Я лгал им словно желтый сателлит.
И наслаждался ночью, как вином:
Мечты - что звезды - утром потухают..
И засыпая вместе с петухами
Почувстовал что я теперь - иной.

Загар

Солнце плавит дома в яичницу.
Сохнет зелень, листы кукожатся.
Над асфальтом мираж колышется.
С плеч горелых облазит кожица.
Мне уже не до летних радостей -
ухайдокало солнце южное
то, что утром влекло, казалось бы,
но закончилось ближе к ужину.

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Кого-то донимает солнце – неимоверная жара.
А там - дождю весь день неймётся: по крышам прыгает с утра.
Куда пойти, куда податься - кто весь промок, кому печёт?
Забыли, что не минус двадцать? И лету воздадим почёт!

В саду, в лесу, в тенистом парке прохладу запросто найдём.
И вообще, когда не жарко – не в радость людям водоём.
А в дождь померить можно лужи, вдыхая запахи земли.
Любить любое лето нужно. Скорей на улицу пошли!

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

Родник

Случилось мне в глухой степи
брести, себя превозмогая,
пунктиры долгого пути
тропить истёртыми ногами.

Так нестерпимо зной палил,
гнул тело, впавшее в немилость...
Вдруг материнственность земли
журчащим ключиком раскрылась,

как будто только для меня...
ведь ничего не предвещало...
- Откуда ты, родник-родня?!
Дай, поцелуемся сначала!

И ощущаю наяву
преображение такое:
я бахоточу, я живу,
купаясь в пране родниковой...

Усталости в помине нет -
воспряло тело, просит танца,
и чувствую - исходит свет
от родником омытых пальцев.

Теперь и я — почти родник,
он бьёт во мне — вольно, исконно,
и горло испускает клик -
он обертонно-колоколен,

И, сотворив не-мой напев,
омыв пожухлые скрижали,
в зеркальной этой правоте
я совершенство отражаю.

Тополиный дождь

1.
Капель перестук
В листьях тополей… Лей!
Пью! Поливай! Лелей
Дробное тук-тук…

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

2.
Листьями шуршит…
Точки вывожу – жук!
Жёлтые – ужу.
Спят карандаши?

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Июнь-июнь отличные деньки.
Погода нынче - очень угодила,
Сижу у дома - верхом бригантины
Летят по небу (облака тонки).
Я пообвыкнул к возгласам стрижей,
Носящихся то тут, то там виляя:
Над домом, над деревней, над полями;
И понимаю, рядом, на меже...

У леса, за пшеницей, где трава
Привольно машет на закат кустьями,
Там травянистый дух забыв усталость
Прелестен - словно свежий каравай.
Я вызнал тайну и сошел с ума.
Стал теми кто приволье заселяет.
И говорил с уснувшими шмелями,
Камлал ночным жукам, я был туман...

Летел волшебным светом - что следит
И падает в окошко к юным девам.
Я им шептал срамное, неодетым,
Я лгал им словно желтый сателлит.
И наслаждался ночью, как вином:
Мечты - что звезды - утром потухают..
И засыпая вместе с петухами
Почувстовал что я теперь - иной.

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Тополиный дождь

1.
Капель перестук
В листьях тополей… Лей!
Пью! Поливай! Лелей
Дробное тук-тук…

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

2.
Листьями шуршит…
Точки вывожу – жук!
Жёлтые – ужу.
Спят карандаши?

Припев:

Медленным мотивом закрутив,
Катятся, сливаясь по стеклу…
Музыкальных капель коллектив
Кажется, выводит аллилу_
_Я!
Я ловлю эту музыку;
Растворяюсь в воде;
Перескоками-звуками
В небо спать улетел.

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

Запах акаций, кофе с корицей, город у моря.
Если поддаться, счастье продлится дольше, чем горе.
Если взлететь, то, в общем, не важно, больно ли падать.
Жаркое лето, солнце и жажда, спящая память.
Музыки нет, но в каждой ракушке - маленький Моцарт.
Все наши беды - Богу да в уши, пусть посмеется.
Небо над нами, звездные свечи, больше ни слова.
Море-то знает: мы через вечность встретимся снова.

Лето

Всем «пока», улетаю на море,
В рай с названием «всё включено»,
Там нет места тревоге и горю,
Море, пляж, молодое вино…

Там и жизнь непривычно простая,
Без работы и груза забот,
Высыпайся, а пена морская
«Негатив» растворит и стечёт,

Тело станет почти шоколадным,
Мысли станут беспечно легки,
И, как в детстве, смешны и нескладны,
Ниоткуда возьмутся стихи))

Загар

Солнце плавит дома в яичницу.
Сохнет зелень, листы кукожатся.
Над асфальтом мираж колышется.
С плеч горелых облазит кожица.
Мне уже не до летних радостей -
ухайдокало солнце южное
то, что утром влекло, казалось бы,
но закончилось ближе к ужину.

Конечно, хочется прохлады,
Когда стоит жара,
Прохладе были бы так рады,
Хотя ещё вчера
Тепла мы ждали с нетерпеньем
В дожди и холода.
Несётся жизнь и нет спасенья,
Такая вот беда.
Банально? Может быть, банально!
Но непреложный факт:
Май – полустанок привокзальный,
А дальше мчатся в такт
Июнь, июль, за ними август.
И снова холода.
По окоёму тучи лягут
Почти-что навсегда.
Но мы не думаем об этом,
У нас сейчас жара.
Пройдёт так быстро это лето,
Истлеет кожура
Его плодов, и будем снова
Ждать солнца и тепла...
Жизнь – то прекрасна, то сурова.
Лишь начал жить, прошла.

Склонилось солнце над морской волной
и будто люльку ласково колышет.
Волна шумит и в гальку, словно в нишу,
от всех секрет зароет потайной.
И вновь вернется к солнцу, разогнув
доверчиво изогнутую спину.
Но только не совсем, наполовину,
под струи ветра бойко улизнув.
Натешится - характер-то морской! -
дождется, когда солнце с ней простится,
взбрыкнет последний раз за белой птицей
и тихо уберется на покой...
Досматривать вчерашний дивный сон,
в котором обгоняя каравеллу,
она, шутя, бросает в парус белый
цветные брызги, лезет на рожон.
А каравелла, знай себе идет,
красуется походкой величавой,
к заморскому далекому причалу.
Он ждет ее уже который год...

Привыкшему к пыльному серому лету
Немного чудно его видеть зелёным,
Сидеть на траве под раскидистым клёном,
Плести из ромашек венки и браслеты,
В лесу вдоль тропинок искать землянику,
По отмели шлёпать босыми ногами,
У озера сесть и следить за волнами,
Прохладу почувствовать, к камню приникнув...
Из нитей дождя я сплетаю корзину
И, радости лета в неё собирая,
Готова простить чужеземному краю
Глухую, сырую и мерзкую зиму.

От жары и пыльных скверов,
от расплавленных домов
убежать на волжский берег,
к речке, где закат медов,
где кричат приветно чайки,
проплывая над волной.

И у пристани случайно
вдруг увидеться с тобой...

Я рада, милый мой, я рада
тяжёлой кисти винограда.
Я рада солнечным бокам
чуть кислых бархатистых вишен,
тому, что гром у речки слышен
и стих внезапно птичий гам.

Я рада, милый мой, я рада
грозе с уютною прохладой,
рукам, ласкающим меня.
Я рада, что гроза не вечна,
что зрелость может быть беспечной
и поздно правила менять.

Я рада, безусловно рада,
что плод запретный так же сладок.
Я рада дням и без тебя:
я пью вино, рисую лето,
дорожки росные в рассветы
и неба солнечного бязь...